- Чего-нибудь пожевать, пожалуйста, или бутерброд, или котлету - все равно.
- Можно с колбасой, можно с сыром бутерброд, есть еще салатик свежий...
- Пожалуйста, с колбасой, с сыром и салат тоже, пожалуйста.
- А пить что будете: кофе есть, лимонад есть, пиво имеется.
- Все равно, - сказал Игорь. Его уже тошнило от голода.
В кафе было тепло. Не сказать - уютно, но все-таки; после строгой, укрытой красной ковровой дорожкой лестницы, после высоченных белых дверей, после благоговейной тишины училищных сводов здесь пахло чем-то домашним, повседневным.
Игорь пригрелся в кафе, расслабился и как-то незаметно утратил ощущение времени. Он даже не очень переживал свою неудачу у генерала Усова. Думал и вспоминал о всякой чепухе - как он когда-то давно-давно ходил с Иркой в лес, как они собирали землянику, крупную и душистую; как он в другой раз едва не устроил пожара в доме - от его "научных" опытов загорелась занавеска в кухне; потом он вспомнил Иркину подругу длинноногую Олю... И все кончилось тем, что к поезду он опоздал. Опоздал на каких-нибудь пять минут, но беда была в том, что следующий поезд отходил только в четыре пятьдесят семь утра. И ничего другого не оставалось - только ждать...
Ирина делала матери уже второй укол камфары (Галину Михайловну прихватил сердечный приступ) и, подражая кому-то из своих коллег, приговаривала ласково-воркующим голосом:
- Ну вот, голубушка, сейчас полегчает, лежи спокойненько, не думай ни о чем, постарайся заснуть...
- Перестань болтать глупости, - тихо сказала Галина Михайловна, - ты не в больнице. Ну как ты могла, не спросив на что, дать ему деньги? Он же никогда раньше столько не просил. Семь рублей все-таки...
Казалось, у Галины Михайловны должно быть тренированное сердце Игорь доставлял матери, увы, далеко не первую неприятность, ему уже случалось исчезать из дому, не показываться в школе, словом, многое уже было, но в этот день напряжение начало расти с самого утра.
Сначала пришли соседские девочки и принесли Галине Михайловне Игорев портфель. Из сбивчивого рассказа двух подружек она с трудом поняла, что девочки нашли портфель между гаражом и забором, когда играли в прятки.
Потом последовал звонок из школы. Классная руководительница чуть не плакала в телефон:
- Ну, что ж это такое, Галина Михайловна? Только-только пошли наши дела на поправку, и, пожалуйста, Игоря опять нет в школе.
Приехала из своей больницы Ирина и тоже не успокоила мать. Эти несчастные семь рублей гвоздем засели в голове Галины Михайловны.
Наконец вернулся с работы Валерий Васильевич, выслушал, нахмурился и стал успокаивать Галину Михайловну:
- Куда его понесло, я, конечно, не знаю, но совершенно уверен, что ничего с ним плохого не случилось. Отрицательная информация поступает всегда намного быстрее, чем положительная, точно.
Время шло, наступила ночь, а информации не было никакой. И тогда Валерий Васильевич позвонил Фунтовому.
- Извини, Олег, но такое дело... - И он коротко рассказал о случившемся. - Не можешь ли ты навести справки... ну да, по своим каналам?
Фунтовой отнесся к просьбе Валерия Васильевича прежде всего профессионально и стал задавать вопросы:
- Когда ом ушел из дому? Так, записано. Какие-нибудь документы при нем были? Сомневаешься? Резонно. Так, а в чем он был одет? Так, так... Портфель, говоришь, оказался спрятанным...
Когда Галина Михайловна услыхала, как Карич перечислял: брюки синие вельветовые, куртка темно-серая нейлоновая с воротником, ей сделалось плохо.
Часа через полтора Олег Павлович сообщил.
- По городу и области никаких подходящих дорожных происшествий не было; я просил дополнительно навести еще справки по больницам, но, кажется, и там ничего, что могло бы нас насторожить, не отмечается.
Неопределенность не рассеивалась, а время шло. Никто в доме не спал, ночь казалась невероятно длинной, угнетающей и бесконечной.
- Вот что я бы хотела понять: откуда в нем такое бессердечие? Поехал по своим делам, не рассчитал, задержался - это все может быть, допускаю, так позвони. Есть же телефон! Предупреди: не беспокойтесь, буду утром, или там завтра, или через три дня, - в какой уже раз повторяла Галина Михайловна, - подумай - мать с ума сходит.
И тут Галина Михайловна заплакала, что с ней случалось чрезвычайно редко. Она умела сдерживаться, уходить в свою скорлупу. Жизнь давно уже выучила ее трудной науке - ждать. Ждать, не поддаваясь панике, ждать, веря в лучшее, даже в тех случаях, когда для надежды остается совсем мало оснований...
Только в начале восьмого тихо повернулся ключ в двери, и в дом вошел Игорь.
Вид у него был достаточно встрепанный: волосы торчком, куртка измятая, глаза подпухшие, какие бывают после трудной бессонницы. Он возник на пороге, тупо глядя перед собой, не зная, что сказать, как объяснить свое исчезновение.
Ирина молча вышла из комнаты.
Галина Михайловна только и смогла, что спросить:
- А позвонить ты не мог?
Он не ответил.
Карич поднялся с кресла и сказал коротко:
- Пошли.
Когда они оказались на кухне вдвоем, Валерий Васильевич спросил:
- Где ты был?
- В суворовское ездил.
- Что ж ты там делал ночью?
- Я опоздал на поезд, пришлось ждать. На вокзале...
- Дрожал и жалел себя: в школе все вверх ногами идет, в суворовском, могу предположить, по тебе не сильно скучают... Жалел себя? А о матери почему, подлец, не подумал?!
- Не имеете права...
- Что-о? Душу из тебя вытряхну и буду прав! Ты как смеешь родную мать убивать? За что?
Тут Игорь хотел повернуться и гордо уйти из кухни, но Карич схватил его за шиворот, тряхнул, как котенка, и шепотом, чтобы не услышала Галина Михайловна, проговорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89