7 декабря.
Ванька Петухов в школу не пришел, и я пошел к нему на квартиру. Оказывается, он лежит весь избитый. А избили его беспризорные, потому что подумали, будто он на них донес и потом была облава. Они у него и лоток с папиросами отняли. Он теперь думает поступать на фабрику, тем более что подростков стали принимать больше, чем раньше. Я спросил его: "А как же с ученьем?" - а он говорит, что подростки работают только шесть часов и им всякие льготы для ученья. У него дома все плачут, потому что он почти что один содержит всех. Мне стало очень тяжело, и я ушел.
8 декабря.
Я проходил по залу, как вдруг разразился бой между "школьниками" и "союзниками". Они на нас напали: дали подножку Володьке Шмерцу. Сейчас же подоспели наши, и началась свалка. Дрались, конечно, понарошку, больше так, баловались. И вдруг влетает Зинаидища, начинает топать ногами и кричать как сумасшедшая: "Перестать, перестать!" Мы, конечно, перестали, а она на нас напустилась, что мы из школы делаем улицу, что такая вражда недопустима и что хваленая самодисциплина "союза" себя показывает. Тогда я не выдержал и говорю, что самодисциплина тут ни при чем, потому что мы не дрались, а просто ладошками по бокам. Но она мне и договорить не дала и заявила, что будет со мной говорить на школьном совете.
Посмотрим, что будет. Я сдал наконец зачет за октябрь по математике. Теперь осталось не так уж много, и я гоню вовсю.
10 декабря.
Было очень весело, потому что во время большого перерыва мы, все "союзники", выскочили на двор и стали играть в футбол. Погода довольно теплая, а снег утоптанный, поэтому играть было легко. А "школьники" смотрели на нас с завистью: им тоже очень хотелось играть, но по ихним, школьным, правилам футбол до весны запрещен, - на школьном дворе, по крайней мере. В другие игры можно играть, которые физкультурщик показывает, а в футбол нельзя, потому что, как говорит Зинаидища, "футбол вредно отзывается на занятиях".
Кончился перерыв, а мы все играли... Жалко, что рано темнеет, а то бы так без конца и вкалывал бы. Я забил десять голей, - играю крайнего правого. Сначала играли девчата, а потом, когда организовалась правильная команда, девчат выставили.
11 декабря.
Третьего дня я видел Черную Зою и Лину Г., что они выходили из церкви, а вчера было заседание ячейки, на котором постановили усилить в школе антирелигиозную пропаганду. По этому случаю я пришел в естественную лабораторию, когда там было народу довольно порядочно, и спрашиваю Елникитку:
- Елена Никитична, объясните мне, пожалуйста, насчет бога: есть бог или нет?
- Я, - говорит, - один раз вам уже, Рябцев, сказала, что для кого есть, а для кого нет. Это личное дело каждого.
- Нет, а вообще?
- Общего взгляда не существует.
- А по естественной истории как: существует или нет?
- Естественная история религиозными вопросами не занимается.
Так я и откатился ни с чем, но Елникитку на свежую воду выведу. Пошел по коридору, как вдруг меня догоняет Черная Зоя и говорит:
- Погоди!
Я остановился, а она вся пригнулась, сгорбатилась и говорит шепотом.
- Я тебя, - говорит, - ненавижу и не считаю за человека, а все-таки, как мне тебя жалко, я тебя предупреждаю, что тебе это даром не пройдет и тебе отвечать придется.
- Кому же это я буду отвечать?
- Там узнаешь кому. Святые ангелы от тебя отступились.
Я как захохочу, прямо животу больно стало!
- Передай, - говорю, - святым ангелам от меня в подарок! - И шлепнул ее по спине.
Она запаровозила - и от меня! Я, конечно, гнаться не стал: не люблю я ее, прямо терпеть не могу. От нее церковью пахнет, постным маслом каким-то.
12 декабря.
Сегодня пришлось мне расстаться с милым моим товарищем Ванькой Петуховым. Он пришел в последний раз, - поступает на фабрику. Я было стал ему рассказывать, как у нас в школе дела, но видно, что его уже это не интересует. Синяки у него зажили. Получать он будет двадцать три рубля шестьдесят копеек.
- На папиросах, - говорит, - больше не наработаешь.
Мне страшно жалко, что он уходит от нас. Во-первых, он товарищ хороший, прямо таких поискать, а потом, он умный парень и очень добрый. Я так думаю, что дружить с парнем - это совсем не то, что дружить с девчиной, хотя бы с такой умной, как Сильва. Я, правда, с ней говорю о многом, но все же не обо всем: ведь она многого не поймет. Да потом, разве с ней пойдешь к беспризорным? Она-то, может, и пошла бы, но ведь ее измордуют, а защищаться самостоятельно она не может. Потом, вот, например, девчата в футбол не могут играть как следует, как ни стараются. Потом, у них глаза часто на мокром месте... В общем и целом, как ни верти, а много есть препятствий к настоящей дружбе. Другое дело - дружба с парнем. Жалко мне Ваньку... Конечно, мы будем с ним видеться, а все-таки это уже не то.
13 декабря.
Сегодня из-за "союза" произошел новый прецедент. Сильфида Д. пошла сдавать за ноябрь Алмакфишу, а он ее засыпал, хотя она говорит, что отвечала на все вопросы и доказала все теоремы. Тогда она ему сказала:
- Это вы потому меня засыпаете, что я в "союзе".
Алмакфиш разозлился страшно, назвал ее "дрянной девчонкой" и выставил из лаборатории. Вся группа страшно возмутилась, и мы отправили делегацию к Зинаидище, чтобы Алмакфиш извинился перед Сильфидой. Я входил в делегацию, и когда мы пришли в учительскую, там был и Алмакфиш. Он услышал наше требование и говорит:
- Хорошо, я извиняюсь, я погорячился; но пусть Дубинина раньше извинится передо мной, что она подозревает во мне какие-то посторонние мотивы.
Я тогда сказал:
- Я не знаю, были ли посторонние мотивы, но вся школа знает, что вы Дубинину терпеть не можете и преследуете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73