Для этого Лаерт отравляет свою шпагу и вызывает Гамлета на дуэль. Так называлось тогда, если кто-нибудь один на один выходит. А для того, чтобы верней Гамлета прикокошить, тут еще король приготовляет чашку с ядом. Только тут как-то так выходит, что Гамлет ухлопывает Лаерта, а чашка с ядом достается королеве, а потом Гамлет протыкает короля, да и сам умирает. Перед этим есть сцена, где Гамлет рассуждает с черепами, но, по-моему, это уж сплошная невязка. Кто же будет разговаривать с черепами, кроме сумасшедших. А ведь Гамлет - не сумасшедший, так только притворяется.
Большинство голосов было за то, чтобы эту пьесу поставить. Я воздержался, потому что думаю, что что-нибудь современное было бы лучше. Чтобы с баррикадами и революционной борьбой.
Черная Зоя была на чтении, но держалась тихо. А Лины почему-то не было.
16 января.
Я до сих пор про капустники - никому ни гугу. Строжайший секрет. Веня Палкин говорит, что все вообще не болтают. Это очень важно.
А меня все-таки берет сомнение: соответствует ли это идеологии комсомола и вообще коммунистической борьбы? Сильве я в этом отношении не доверяю почему-то. Да и Веня Палкин говорит, что ее не посвящать. Веня говорит, что она какая-то не такая. А больше посоветоваться не с кем. Веня Палкин не комсомолец, а так. Спросить у кого-нибудь из старых комсомольцев - можно провалить все дело. Прямо не знаю, что делать.
17 января.
Сегодня был окончательный конец нашего бунта против Дальтона. Приезжал инструктор, и было общее собрание. Разбирался вопрос о школьных распорядках и о работе по Дальтон-плану. На собрании была скучища, и я почти все время рисовал плакат. Зин-Пална рассказала, как мы сжигали чучело "лорда Дальтона". Это, по-моему, совершенно напрасно: была мальчишеская шалость, а она сейчас это - инструктору. Инструктор посмеялся, потом говорит:
- Вот вы жили себе и жили, и не приходилось призывать посторонних людей. А теперь не сумели договориться - в этом, конечно, виноваты и школьные работники, и ребята, и похоже на то, что в школу приходится вводить хирургический инструмент в виде хотя бы моего вмешательства. Я думаю, что на будущее время можно будет обойтись и без такого инструмента. Теперь же я вас спрашиваю, ребята: в чем вы видите недостатки Дальтон-плана и как, по-вашему, от них избавиться?
Тут посыпались разные обвинения Дальтона: говорили, что пособий в лабораториях нету, и времени не хватает, особенно должностным лицам, и много всяких других обвинений. Потом встал я.
- Дело не в лабораториях, - говорю, - а в том, что от Дальтона голова разваливается и делается дрожанье в руках.
Все как захохочут.
- Вы чего смеетесь? - спрашиваю. - Приходилось ночами не спать, особенно когда был учкомом, и смеяться над этим нечего. Все в таком положении. Потом с Дальтоном пошло учение хуже. Раньше не бывало в нашей группе отстающих, а теперь есть.
- Кто же? - спрашивает Зин-Пална.
- Я, - ответил я, и опять все захохотали.
- И тут смеяться нечего, - сказал я и обозлился. - Дальтон висит на мне постоянно, как мешок с хлебом. За что бы я ни взялся - все вспоминаешь, что такие-то и такие-то зачеты не сданы. То математика, то естественный, то диаграммы не начерчены. Заниматься негде, да и некогда. Ни тебе ни почитать, ни на коньках побегать...
- А я вас как раз видела, Рябцев, во время перерыва вы очень часто на коньках бегали, - ввертывает тут эта ехида Елникитка.
- Что же, значит, по-вашему, я так и должен сидеть в четырех стенах?
Тут инструктор говорит:
- А почему вы, Рябцев, своевременно не сдаете зачетов?
- Не успеваю, к тому же учкомом был.
Тогда инструктор спрашивает:
- Зинаида Павловна, а другие тоже отстают?
- Нет, большинство школы идет нормально.
Так я и сел в калошу и ботиком прикрылся. Дальтон-план остался. Дальтон все равно остался, если бы большинство и отставало. Наша школа все еще в таком положении, когда все решается шкрабами, а ученики вроде как крепостные крестьяне, про которых нам Никпетож рассказывал: свободны только тогда, когда отбудут барщину. А инструктор и всякое другое начальство - всегда за шкрабов. В других школах, по-моему, не так. Что всего обидней, это - то, что нас, вторую ступень, продолжают рассматривать, как маленьких.
На прощанье Зин-Пална сказала:
- Теперь школа окончательно вошла в берега. Будем учиться, учиться и учиться! Вы помните, кто это сказал?
Все закричали:
- Ленин! Ленин!
На том и кончилось.
18 января.
Было распределение ролей, и Гамлета досталось играть Сережке Блинову. Я бы ничуть не хуже его сыграл. А теперь придется играть Лаерта. Там хоть и с фехтованием, а все-таки уже не то. Черт с ними, сыграю и Лаерта! Все лучше, чем ничего. Я сегодня уже пробовал фехтовать и умирать. Ничего выходит. В особенности это место:
...Что это?! Я ранен!
Моей рапирой бился Гамлет - я погиб...
И еще:
Тебя и королеву погубил
Король... Король...
Последнее: "король" - нужно произносить шепотом, как будто кому-нибудь подсказываешь на уроке.
С девчатами вышло хуже. По-настоящему, за исключением всяких там прислужниц, в пьесе только две женские роли: королева и Офелия. И, конечно, все девчата хотели играть Офелию. Их пришло тридцать две штуки, из разных групп. Ну, Никпетож одну за другой пробовал и на чтение, и как ходят, и разные там жесты. Долго он не знал, на ком из девчат остановиться, да так и отложил до завтра. Как только он ушел из аудитории, так и пошла потеха. Все девчата как заорут. Одна кричит: "У тебя ничего не выходит, у тебя даже голос неподходящий". А другая: "А у тебя рост мал". А третья: "Если мне не дадут роли, я совсем не буду участвовать..." И все орут сразу - ничего не разберешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73