- Как ты смел срывать стенгаз? - спросил я его с разбегу.
- А я вовсе не хочу быть в форпосте, - ответил Французов, всхлипывая.
- Тогда ты и из пионеров вылетишь!
- А я и не хочу быть в пионерах.
- Ты, должно быть, буржуазный элемент... Кто твой отец? - резко спросил я.
- Слу... жа... щий, - ударился в рев Французов.
- Почему же ты сорвал стенгаз?
- Марь... Иванна... хорошая... а вовсе не плохая...
- Это еще не мораль срывать стенгазы.
Мне очень хотелось влепить красноармейский паек этому Французову, но в это время около нас столпилось очень много ребят, - главным образом первоступенцев, которые с интересом ждали, чем кончится.
- Так тебя, значит, никто не научил, а ты сам додумался? - спросил я.
- Никто... меня... не учил...
Я сейчас же созвал экстренное собрание форпоста, и мы постановили исключить Французова, о чем довести до сведения его звена и отряда.
На собрании Сильва все время молчала, так что я не знаю ее мнения.
9 октября.
Только что было в школе собрание форпоста, на котором выяснилось, что из форпоста ушло еще пять пионеров. Мотивируют они по-разному. Один сказал, что родители против, другой - что много времени отнимает, а одна девочка выразилась, что ей учительница не позволяет. Когда мы стали добиваться, какая ж это учительница, девочка упорно молчала. Конечно, это Марь-Иванна. Придется дать ей окончательный бой.
Стихи Курмышкина всем нравятся, и даже Зин-Пална обратила внимание.
11 октября.
Сегодня ребята опять проявили классовое чутье.
Ввиду хорошей погоды, по согласованию с учкомом и школьным советом первой ступени, было решено устроить прогулку за город, так что я не пошел домой, а остался на вторую смену. Узнав, что я пойду вместе с форпостом, Марь-Иванна на прогулку не пошла, и из первоступенских шкрабов пошел Петр Павлович - такой бородатый дядя в синих очках.
Выступили часа в два, и впереди всех шел форпост с барабанным боем; неорганизованные ребята тоже старались попадать в ногу. В Ивановском парке основательно набегались и наигрались, так что даже устали и домой возвращались вразброд. Конечно, пионеры, как активные, устали больше всех, и мы с ребятами отстали. Сильва с форпостными девчатами, наоборот, ушла вперед. Со мной было всего человек десять.
Мы вполне мирно шли и никого не трогали - разговор шел о футболе. Я заметил, что маленькие ребята страсть как любят футбол, а им играть запрещают. Поэтому я спустя рукава смотрел на то, что когда шли, то тусовали ручной мяч ногами. Я ведь по себе знаю, что значит запрещение футбола. Так вот, эти мои "футболисты" увлеклись и отстали шагов на сто, а я с двумя ребятами, ничего не подозревая, шел и разговаривал. Вдруг слышу какой-то крик. Я обернулся и увидел среди ребят какую-то суматоху. Сначала мы втроем стояли и ждали, когда они подойдут, но потом увидели, что не подходят, тогда мы пошли к ним и увидели такую картину.
Ребята стояли полукругом на тротуаре, а в середине этого полукруга находился Октябка и против него еще какой-то незнакомый длинный дылда, с виду - лет тринадцати, но высокий. На этом дылде был пиджачишка и воротничок с зеленым галстуком, так что вид у него был для нас довольно непривычный.
В тот самый момент, когда мы подошли, маленький Октябрь разлетелся и хотел чпокнуть этого парня прямо в рожу, но тот довольно-таки ловко увернулся и сам ударил Октябку в бок. Это происходила драка.
Я сейчас же вошел в полукруг и строго спросил:
- Что это значит?
Мне ребята наперебой стали объяснять, что когда они шли, тусуясь ручным мячом, то этот дылда шел за ними и все время поддевал их, что они неправильно пасуют. Сначала они не обращали на него внимания, потом он вдруг стал приставать к ним, что они идут как отходники, и совсем даже не похожи на английских бойскаутов. Ребята все равно не хотели разговаривать и не обращали внимания на его слова. Тогда он вдруг стал ввязываться в пасовку. Октябка обозлился и дал ему один раз. Но он даже не покачнулся, а только стал смеяться и говорить, что, конечно, если они все на него нападут, ему будет трудно с ними сладить, а один на один он их всех переколотит.
- А раньше-то? - спросил Октябка.
- А позже-то? - пересмеял парнина.
Ну, тут кто-то закричал: "Раньше-позже, мыло-дрожжи, дрожжи-мыло, а не хочешь ли в рыло?" А уж известно, что если кто-нибудь произнесет эту пословицу, то тут обязательно должна быть драка. Драка и началась.
Все время, пока мне ребята это рассказывали, дылда этот стоял, засучив рукава, и ждал. Когда ребята замолчали и посмотрели на него, то он вдруг говорит:
- Конечно, ваш большой может со мной справиться, а вы бы еще дядю с бородой позвали! Только ты имей в виду, - это он уж ко мне, - что ты лучше меня не трогай, а то я ножом.
И действительно, вытащил из кармана ножик.
Я сейчас же стал наступать на него, вырвал у него ножик, бросил на землю и несколько раз смазал по шапке, чтобы он не лез. А мы с ребятами тронулись дальше.
- Я его знаю, - возбужденно говорил Курмышкин, - это Григорьев, колбасника Григорьева сын.
- Да ведь сразу видно, что буржуй, - как-то нервно, весь еще дрожа, подтвердил Октябка. - Он даже одет в воротничке.
- У него кровь из носу идет, - сказал кто-то, оглянувшись.
- Здорово ты ему воткнул, Рябцев, особенно в последний, - говорили ребята очень возбужденно.
- Ну, будет знать, как лезть, - ответил я.
Это прямо замечательно, как в ребятах развит классовый инстинкт. Я только теперь вспомнил, что у Григорьева есть большая колбасная лавка на базаре.
13 октября.
Я теперь как-то совсем не общаюсь с девчатами своей группы - по разным причинам.
14 октября.
С ученьем очень плохо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73