"Русский судья покорил Париж!"
* * *
Пале-де-Шайо знают не только в Париже.
Грандиозный подземный дворец всемирно знаменит. Здесь пестрой чередой мелькают концерты, спектакли, выставки. И реже - спортивные поединки.
Сейчас в Пале-де-Шайо пустынно. Всего через час начнутся международные состязания борцов. И тогда в огромных подземных залах, вокруг ковров, соберутся многотысячные гудящие толпы. А пока...
Пока во дворце - последние приготовления.
Быстрые, незаметные, все успевающие девушки с мягко завывающими пылесосами на длинных, как гигантские черви, шнурах, резво обходят ряды кресел.
Худощавые, спортивного вида парни приносят толстые ковры, похожие на десятиспальные матрацы, разворачивают и укладывают их. Тут же, рядом с коврами, ставят плоские ящички с канифолью и стулья для судей.
Двое монтеров в ярких - зеленых с красными полосками - комбинезонах, с легкими лестницами в руках, похожие на циркачей, обходят скрытые тут и там глубокие зевы мощных вентиляторов. Ведь дворец-то под землей!
Пале-де-Шайо готовится к ответственным схваткам.
В одном из залов, около белых сверкающих весов, удобно расположилась группа людей: секретарь, несколько судей, врач, представители команд. И тут же - Хлопин. В строгом синем пиджаке, на груди вышитые золотом по-французски слова: "Вице-президент".
Возле этих весов он был самым главным. Так постановила ФИЛА. За каждую весовую категорию отвечает один из руководителей ФИЛА. И вот Хлопину достался полусредний вес.
Хлопин сидел у весов на низком складном стульчике. Он казался совершенно спокойным. Тщательно отутюженный костюм. Массивное лицо, неторопливые глаза. Сидел, вытянув ноги, небрежно листая французский журнал.
Вряд ли кто-нибудь догадывался, как нервничал сейчас Хлопин. То и дело хлопала дверь в зал. И каждый раз Хлопин украдкой бросал туда быстрый взгляд поверх журнальных страниц. И тотчас же, будто сделав что-то нехорошее, запретное, отводил глаза.
Но опять стучала дверь. И Хлопин опять глядел на нее.
Взвешивание шло к концу*. Уже побывали на весах и поляк, и турок, и итальянец, и чех, и египтянин. Пятнадцать полусредневесов из пятнадцати команд благополучно прошли контроль. И только шестнадцатый почему-то все еще не подходил к весам. А этим шестнадцатым был советский борец Леонид Добровольский.
______________
* Взвешивание длится только один час. Борец, не прошедший взвешивания, не допускается к состязаниям.
Хлопин хорошо знал его. Не год, не пять и не десять судит Хлопин схватки на ковре. Ему ли не знать всех ведущих наших борцов!
А Добровольский отчасти был даже его учеником. Да, когда же это было? Лет восемь, нет, семь лет назад. Он тренировал группу в "Трудовых резервах". Вот тогда и пришел к нему второразрядник Леонид Добровольский. "Лека" звали его товарищи.
Невысокий, кряжистый. Чуть смахивающий на средней величины медведя.
Что уж говорить - силенка у него имелась. И техникой он овладевал как-то очень легко. Вообще-то Хлопин не любил, когда приемы усваиваются вот так, шутя. Что легко дается, то легко и теряется.
Но Лека оказался парнем не промах. Уже через два года он выполнил норму мастера. И переехал в Москву...
"Да, - усмехнулся Хлопин. - Как же Леке без Москвы?!"
Этот Добровольский - отличный полусредневес. Ничего не скажешь. И техничный, и волевой. Это - на ковре. А в жизни... В жизни он раздерганный какой-то. "Гитарист".
Этим словом Хлопин обозначал целую категорию людей. Никчемный, несобранный - "гитарист". Ленивый - "гитарист". Малокультурный, не читающий ничего, кроме "Советского спорта", - "гитарист".
"Да, - мысленно повторил Хлопин. - Типичный "гитарист".
Хлопин встал, сделал несколько шагов и обеими руками провел по бокам головы. Будто хотел пригладить, прижать свои оттопыренные уши. С детства приклеилась к нему эта привычка.
Посмотрел на часы. До конца взвешивания - всего семь минут. Представитель советской команды, старый мастер Ершов, перехватил этот взгляд, кивнул и поспешил в фойе.
Где же этот чертов Добровольский?
Фойе было похоже на туристский бивуак. Тут и там стояли легкие кровати-раскладушки и шезлонги, на них громоздились беспорядочные груды одежды, чемоданчики, полотенца. Фойе временно приспособили под раздевалку.
Ершов быстро обвел глазами помещение: Добровольского тут не было.
Ершов вышел в коридор, торопливо заглянул в ближайшие комнаты. Добровольского не было.
...А у весов уже сгрудились судьи, секундометристы, газетчики. По залу пронесся слух: через шесть минут кончается взвешивание, а советского борца нет и нет.
Опытные спортсмены знают, чем обычно вызываются такие задержки: вес! Лишний вес!
Представьте себе: борец перед официальным взвешиванием сделал контрольную "прикидку" и вдруг, к ужасу своему, обнаружил "лишек". Сто граммов, полкило, а то и целый килограмм. Вот тут-то и начинает он метаться. Сбросить вес! Немедленно!
Чего только не придумывают в эти отчаянные минуты! Парятся в бане, ежеминутно бегают в туалет... Сбросить вес! Во что бы то ни стало!
Хлопин делал вид, будто не замечает суеты возле весов. Не слышит торопливого шепота, не видит удивленных, а часто и обрадованных глаз.
Да, конечно! Кое-кто из иностранных спортсменов и тренеров очень рад. Еще бы! Так повезло! Если чемпиона СССР, мастера спорта Добровольского, не допустят к состязаниям - советская команда сразу потеряет шансы на первое место. Команда, которая вот уже много лет подряд занимала верхнюю строчку в турнирной таблице!
- Четыре минуты! - негромко произнес кто-то по-немецки.
Хлопин не оглянулся.
"Да, в этом "Леке" есть и мой грех, - подумал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21