- Витёк! Веди к бате!
Только теперь до Витьки дошла необычность Пашкиной просьбы.
- Да на что тебе мой батька? - спросил он. - Двинули прямо к вокзалу. Вон, гляди, состав подают...
- Погоди, узнаешь! - оборвал Пашка. - Потопали!
Козликова еще днем обо всем предупредили, и, переходя от стрелки к стрелке, он нетерпеливо поглядывал в сторону депо.
- Наконец-то! - проворчал он, осветив фонариком ребячьи лица. - Чего долго-то? И зачем целым стадом по путям шляетесь, дурьи башки? Для дела-то и одних рук хватило бы! Давайте, что прислано!
Пашка вытащил из-за пазухи пакет, завернутый в газетный лист.
- Вот, дядя Егор! - Но пакет с листовками он не сразу отдал, а, чуть отступив назад, попросил: - Дядя Егор, а может, мы сами?
- Чего это вы сами? - рассердился стрелочник, с опаской посматривая по сторонам.
- Ну дядя Егор! Вы нам покажите вагоны. Двери-то у них не запертые. Мы в каждый вагон по парочке и сунем!
- Ишь чего выдумал! Чужих глаз тут, в темноте, знаешь сколько? Сцепщики, кондуктора, поездные бригады и другие прочие... Из них верных людей один-два!
Подняв над головой фонарик, Егор трижды махнул зеленым огоньком, подавая кому-то знак.
- "Мы сами"! - передразнил он Пашку, поворачиваясь к мальчишкам. - А ну, давай сюда солдатский подарочек!
И как ни обидно было Пашке остаться в стороне от дела, он отдал пакет. Одну листовочку, правда, заранее вытащил из пакета - себе на память.
- Брысь отсюда во всю прыть! - приказал Егор. - Идут!
Мальчишки притаились у вагонов на запасных путях. Огляделись. Невдалеке под куполом стеклянной крыши светлели вокзальные окна, шары электрических фонарей на перроне. Лязгал буферами невидимый состав, посвистывал паровоз, окутанный облаком пара. Что-то выговаривали в темноте рожки стрелочников.
Пашка подумал: "Ну что ж, дело сделано". Но уходить не хотелось. Интересно, как получится у Люсик и Алеши? Как и кому передадут они то, что принесли в саквояже? Кто разнесет листовки по вагонам? Интересно!
- Двинули к вокзалу, - решил Пашка. - Поглядим посадку вблизи. Только, чур, осторожненько! И не кучей, а по одному.
Стараясь не попасться на глаза кому-нибудь из железнодорожников и не теряя друг друга из виду, мальчишки добрались до каменной громады вокзала. Здесь путаница подъездных путей кончалась, рельсы, змеясь, расползались к двум противоположным платформам перрона. Одна из них была сейчас пуста и едва освещена, а на другой толпились военные, блестели медью трубы оркестра, ризы священников.
Пашка и его друзья нырнули под настил безлюдной платформы. Отсюда, конечно, особенно много не разглядишь, но увидеть, что делается на перроне напротив, можно.
С подачей состава медлили. Военное начальство строго посматривало в сторону депо, громко и сердито звучали голоса.
Мальчишки сидели под платформой и смотрели, как жандармы распахнули двери первого класса, как оттуда потянулись на перрон люди, в основном военные, офицеры. Кое-где белели косынки сестер милосердия с красным крестом.
В толпе Пашка сразу отыскал глазами яркую, приметную жакеточку Люсик. Рядом с ней, неся в свободной от перевязи руке желтый саквояж, вышагивал Столяров. "В этом саквояже и привезли листовки", - подумал Пашка.
Но вот из дымной тьмы, разреженной светом фонарей на перроне, показался паровоз, подтягивавший состав под стеклянную крышу вокзала.
И тут Пашка увидел то, от чего у него сразу перехватило дыхание.
Подгоняемые окриками офицера, полицейские катили по перрону багажные тележки. Докатив до места, указанного офицером, выстраивали тележки поперек перрона.
- Ишь что удумали, гады! - растерянно шепнул Пашка через плечо Козликову. - Перегораживают! Выходит, солдат отрежут от провожающих! Здорово придумано! Как же теперь Люсик и Алеша с листовками будут?
Паровоз подползал, а на дальнем конце платформы засерели солдатские шеренги. Стало быть, листовки солдатам не передать?
Состав остановился. Паровоз натужно пыхтел. По-гусиному шипя, клубился пар у огромных черно-красных колес. Зеленые пассажирские вагоны встали между платформами и мешали мальчишкам видеть, что творится на той стороне.
Потом Пашка и сам не умел объяснить, почему так сделал, - решение пришло внезапно. Вылез, оглянулся на платформу. На ней никого, ни одной души, - тоже, вероятно, позаботилось воинское и жандармское начальство.
Пашка перебежал пути. Нырнув между колесами тендера, пополз в сторону вагонов. Никто его не заметил - не заорали, не засвистели вслед. За ним перебежали и ребята.
Под вагонами пахло мазутом. Присев на корточки, Пашка отдышался, потом поднялся между вагонами и, ухватившись за край перрона, подтянулся на руках.
Перед его глазами двигались начищенные офицерские сапоги, изредка постукивали дамские каблучки. Да, здесь посадка офицеров и где-то совсем близко - Алеша и Шиповник. И им, должно быть, совершенно некуда девать листовки. Никто ведь не предполагал, что жандармы додумаются перегородить перрон.
Справа за мелькающими ногами видны багажные тележки. Блеснул никелированный наконечник ножен полицейской "селедки".
Встав на цыпочки, Пашка снова подтянулся на руках и, никому не видимый, долго всматривался в движущиеся у самого носа ноги, в проплывавшие мимо чемоданы и корзинки, отыскивая желтый саквояж.
Прошло немало времени, прежде чем Пашка заметил знакомый саквояж, мелькнувший за пахнущими ваксой сапогами.
Уставшие руки не держали, спрыгнул вниз. Но, чуть отдохнув, снова подтянулся, повис на руках, уперся подбородком о край платформы. Впился глазами в толпу, отыскивая своих.
Ага, вон они! До желтого саквояжа, пожалуй, можно дотянуться рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79