И лошади малюсенькие.
- А ведь по-настоящему их надо бы крупнее рисовать, они ведь ближе, а крепость-то вдали. Перспектива, - рассудительно сказал Мишка.
Лена тоже поглядела на этот рисунок.
- Эх, вы! Критикуете, а сами, если бы в те времена жили, и так не смогли бы!
- Не смогли! Чего тут не смочь-то? Еще как нарисовали бы!
- Во-первых, карандашей тогда не было. Наверное, пером гусиным или палочками какими-нибудь царапали.
Во-вторых... Да неужели вам не понятно?.. Рисовал ведь не художник, а просто человек, которому очень хотелось, чтобы русские богатыри были такие вот, как на этом рисунке: большие, могучие.
- Это она верно, - подумав, сказал Михаил. - Я, когда маленьким был, тоже красных всегда рисовал огромными, во весь лист. А белых - вроде букашек малюсеньких. Белые, конечно, отступают. Кто бежит, кто убитый валяется.
Все трое дружно рассмеялись.
- А вот интересное... - Лена перевернула страницу, прочла: - "Повесть о разорении Батыем Рязани".
Слушайте: "В лето 6745, во второе на десять лето по принесении чудотворного..." - Лена замолчала и с недоумением посмотрела на ребят: Что это такое? В лето 6745!
- Может, до нашей эры, - пробормотал Димка.
Лена и Мишка разом глянули на него:
- Ты что, дошел уже?
- Нашествие началось в тринадцатом веке, - пояснила Лена.
- Да знаю. - смутился Димка. - Цифра какая-то... 6745.
Молча все трое углубились в чтение.
- В этой книге еще можно разобрать что-нибудь, - вздохнул Мишка. Все-таки нормальными буквами нап-исано Понимаешь, Лена, слова-то древние, зато буквы здесь обыкновенные, для удобства так напечатали А в этой вот книге, посмотри-ка, тут и вообще ничего не понять.
Лена заглянула в книгу, наморщила лоб, пытаясь прочесть древнеславянские слова. Стало тихо... Слышно было, как в кухне позвякивала посуда и бабушка разговаривала с Настей.
- Ты пей, Настюша, чаек-то свежий, заварной...
Так, значит, на все лето сдала горницу-то?
- Да кто его знает, Пелагея Дементьевна, уж сколько проживут. Не понять их. То говорят, на все лето, а то так скоро уехать собираются. Семь пятниц на неделе. Давеча Константин Григорьевич уж и вещички собрал.
- Это высокий-то?
- Константин Григорьевич... Да Борис Любимыч ехать не захотел: поживем, говорит... Да мне что, я свое помещение в любой момент сдать могу. Ученых вон сколько понаехало!
- Стало быть, они ученые, жильцы-то?
Слышно было, как Настя прихлебывает чай.
- Ага, ученые... Очень иконами интересуются. У бабуси икон много, целый угол завешан. Так пристали - продай да продай икону. Я что же, я не прочь, тем более хорошие деньги дают, а бабуся-то...
- Это которую?
- Что которую?
- Икону-то которую? Не Николу ли Чудотворца?
- Николу как раз. Откуда вы знаете?
- Николу не трожь. Это икона старинная. Прочие которые, если уж не терпится, продавай, они у вас так себе, только не Николу-угодника!
- Где там! - усмехнулась Настя. - Бабуся - ни в какую. Вцепилась - не отдает.
- Икона эта фамильная, - объяснила бабушка. - Ты обороти ее да посмотри: дед ваш Николай Трифоныч свое венчание на доске карандашом записал и всех детей рождение. А до него - прадед. И год и число - все в точности. Икона эта для вашей семьи очень даже ценная!..
- А они говорят, жильцы-то, что икона эта малостоящая.
- Не скажи... Конечно, куда лучше образа бывают, оклад богаче, писаны искуснее. Вот у бабки моей икона была: "Борис и Глеб". Красота замечательная! Она сейчас в музее висит в краеведческом. Но и Николай ваш хорош также, как ни говори, икона письма суздальского... А ваши-то на рыбалку ходили давеча, - переменила разговор бабушка. - Как, поймали чего?
- Только что вернулись. Злые-презлые. Чего-то там ругаются, спорят... Я и то думаю: ученые, а ругаются, будто простые мужики. Этот-то, постарше, еще ничего, а Константин - вот уж ругатель! Ученому-то вроде и неприлично.
- Это Костя-то ученый? - отозвался Олег из своей комнаты. - Землекоп, обыкновенный разнорабочий, вроде меня. Другого жильца вашего не видал, не знаю.
А этот...
- Разве? - встрепенулась Настя. - Ну да мне и дела нет. Живут себе и живут. Платят хорошо, а больше мне ничего не надо.
Олег вышел в кухню:
- Так я на собрание...
- А может, сходим в кино? - снова предложила Настя.
Мишка поднял голову от книги, увидел в раскрытую дверь, как Настя поднялась из-за стола, заторопилась вслед за Олегом.
- У меня билет пропадает. А на собрании чего хорошего, скука одна...
- Нет, Настя, не провожай. Я пошел.
- Послушай, Олег! - вдруг воскликнула Настя, и голос ее сделался тонким и гневным. - Обернись! Погляди-ка на родственника своего, вон, на комоде. - Она указала рукой на Анкудина. - Семейное сходство! Копия!
Как тебя всего обтянуло-то. Высох, вроде скелета этого стал... У Каролины-то служба такая - в земле ковыряться, а ты чего? Ты-то чего там не видал? Гоняешь целыми днями понапрасну, трудишься... - Настя судорожно передохнула. - Ну, кончатся раскопки, уедет и Каролина, вот ты и ни с чем. При пиковом интересе останешься!
Точно говорю!
Олег молча натянул на плечи куртку и шагнул за дверь.
Настя торопливо попрощалась с бабушкой и тоже ушла.
Наступила тишина. На кухне бабушка сокрушенно вздыхала, позвякивала посудой.
- Попало Олегу по первое число, - усмехнулся Вадим. - "Семейное сходство", ничего себе!
- Кстати, завтра у нас с тобой тренировочка, - сообщил новость Мишка, в девять ноль-ноль. Олег назначил.
- Ура! - Димка подскочил от радости. - Ура! Ну, держись, Мишка. Уложу тебя в первом раунде! Нокаутом!
Красота!
- Сначала научись, а потом уж и хвастайся, - резонно ответил Мишка, не отрываясь от книги. - До настоящего боя нам с тобой еще поработать придется - ого-го!
Олег - он заставит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53