Почему у нас есть слуги, почему они должны работать на меня, а я ничего не делаю для них?» Он пытался втолковать мне, что таков закон общества. Мама говорила мне, что это воля Божья: «Бедные да будут с вами», «Слуги да повинуются своим господам» и так далее. Но библейские тексты не могли успокоить моих сомнений, и я по-прежнему продолжала чувствовать на себе какую-то вину. А теперь, когда я обращаюсь с теми же вопросами к Дугласу, он раздражается. Он учился в университете и имеет в запасе кучу ученых фраз, поэтому он говорит мне, что это «борьба за существование», «устранение непригодных» и т. д. Я возражаю ему, что мы сами сперва делаем людей непригодными, а потом устраняем их. Он не может понять, почему я не хочу соглашаться с тем, что говорят ученые люди, почему я продолжаю допытываться и терзаюсь этими вопросами.
Она замолкла и прибавила немного погодя:
– Мне кажется, он боится, как бы я не узнала чего-то, что он хотел бы скрыть от меня. Он заставил меня обещать, что я не увижусь больше с миссис Фросингэм. – Она засмеялась. – О вас я ничего не сказала ему.
Я, разумеется, выразила надежду, что она сохранит нашу тайну.
Все это время я усиленно работала в нашем комитете по охране детского труда. Мы готовились вынести на текущую сессию парламента чрезвычайно важный билль по этому вопросу, и я употребляла все силы на то, чтобы подготовить для него почву в обществе. Я произносила речи всюду, где могла найти слушателей, писала письма в газеты и рассылала по спискам соответствующую литературу. Я ломала себе голову, отыскивая новые пути для агитации, и в такие минуты невольно обращалась мыслью к Сильвии. Как много она могла бы сделать для нас, если бы захотела!
Я никому не давала пощады в этом отношении и меньше всего самой себе. Вы поймете поэтому, что мне нелегко было устранить ее от этой работы. Мое знакомство с Сильвией ни для кого не было тайной, и все в нашем комитете ждали от него каких-нибудь результатов.
– А как насчет миссис ван Тьювер? – справлялось время от времени мое «начальство».
– Ах, если бы она только согласилась помочь нашему комитету печати! – вздыхала моя стенографистка.
Наконец наш законопроект был внесен в законодательную комиссию, место чрезвычайно опасное для всякого рода биллей. Я отправилась в Албани, чтобы прозондировать почву. Там я встретила полсотни законодателей, из которых не больше полдюжины по-человечески интересовались нашим вопросом. От остальных же легко было впасть в полное уныние. Где была та сила, которая могла расшевелить их, заставить их забыть о своих личных маленьких выгодах и ради общего блага подняться над частными интересами. Где была эта сила? Я вернулась в Нью-Йорк с твердым намерением во что бы то ни стало отыскать эту силу и, поговорив с членами нашего комитета, решилась пожертвовать моей Сильвией, чтобы как-нибудь спасти положение.
Я знала, как мне поступить, чтобы заставить ее принять участие в нашем деле. До сих пор она только слышала речи о социально несправедливости и читала о ней в книгах, но никогда не сталкивалась с этим злом непосредственно лицом к лицу. И вот я убедила ее пожертвовать одним утром и осмотреть самой место труда. Мы отвергли автомобиль вместе с царственными мехами и бархатом. Сильвия надела простой темно-синий костюм и отправилась со мной по подземке, как обыкновенная смертная. Мы осмотрели картонажные фабрики, фабрики искусственных цветов, дома с дешевыми квартирами, где целые семьи по пятнадцать – шестнадцать часов в сутки работают над изготовлением игрушек и все же зарабатывают слишком мало, чтобы вырастить из своих детей здоровых, хорошо развитых мужчин и женщин.
Она была Дантом, а я – Виргилием, и ад, по которому мы блуждали, открывал бесконечную вереницу измученных, мрачных, изможденных лиц женщин, истощенных, отупевших голодных детских лиц. Несколько раз мы останавливались, чтобы побеседовать с кем-нибудь их этих людей. Я знала там одну еврейскую девочку, у которой три сестры заживо сгорели во время пожара мастерской. Сама она выпрыгнула из окна четвертого этажа и каким-то чудом была спасена пожарным, который подхватил ее на руки. Она сказала, что видела человека, который поджигал здание; преступника задержали, но полиция почему-то упустила его. Тут мне пришлось объяснить Сильвии суть той замечательной системы извлечения добавочных доходов, которая известна под названием «Арсон-Траст». По сведениям правительства, пожары ежегодно уничтожают имущество на четверть миллиарда долларов, а владельцы получают огромные страховые суммы. Таким образом, организация пожаров может считаться делом доходным, а поджигатели составляют необходимую составную часть этой организации. Отсюда ясно, почему человеку, по вине которого сгорели три сестры этой девочки, дали возможность сбежать.
Девочка случайно расслышала мои слова, и я увидела, как ее печальные глаза устремились на Сильвию. Быть может, эта прекрасная женщина с нежным голосом казалась ей доброй волшебницей, которая явилась освободить ее бедных сестер от злых чар и наказать злодея. Сильвия отвернулась, и я заметила, что она ищет свой носовой платок. Когда мы ощупью спускались по темной лестнице, она схватила меня за руку и прошептала:
– Какой ужас! Какой ужас!
Впечатление оказалось гораздо сильнее, чем я ожидала. Когда мы возвращались домой, она не только обещала мне сделать все, что сможет, но и заявила, что положит предел безрассудным тратам мужа. Он собирался устроить месяца через два грандиозный костюмированный бал, который должен был явиться настоящим событием сезона, поддержать славу имени ван Тьюверов и дать возможность другим людям выбросить сотни тысяч долларов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76