нашел его в снегу с маленьким ребенком на руках. Мать ребенка погибла, и Кольтон взял ребенка к себе, нанял для него няню и отправил его к своей матери в Вайоминг. Мать, любившая его без памяти и посылавшая ему денег больше, чем он мог истратить, беспрекословно приняла «подарок». Сильвия, конечно, ничего не могла иметь против этой дружбы, возникшей к тому же при таких исключительных обстоятельствах.
Другой товарищ Франка, Деннис Дуланти, был белокурым юношей, писавшим очень недурные стихи. Том Фирмин – тяжелый грузный человек с огромной головой, казавшейся еще больше благодаря копне густых черных волос, слыл отчаянным работником и в гости никуда не ходил. На этот раз он отступил от своей программы, желая познакомиться с Сильвией. Она слушала его с благоговейным вниманием. Франк рассказал ей, что это самый даровитый и самый образованный студент на его курсе. Здесь была еще замужняя сестра Джека Кольтона, жившая в Бостоне и исполнявшая на этом завтраке роль хозяйки.
Завтракали на двух сдвинутых вместе письменных столах. Дуланти устлал пол душистыми ветками земляничного дерева. Том Фирмин безуспешно старался нарезать тоненькие ломтики хлеба. Было и вино, по поводу которого Джек Кольтон распространялся излишне заинтересованно для его возраста. Он успел уже объездить весь мир, пил вино в разных странах и так увлекательно рассказывал про свои приключения, что наветы Гарри на этого чистосердечного человека совершенно вылетели из головы Сильвии.
Она чувствовала себя превосходно среди этих людей и решила про себя, что все они гораздо интереснее товарищей Турлау. Они держались в стороне от привилегированной университетской группы и резко осуждали условия здешней общественной жизни. Сильвия подумала, что любопытно было бы послушать, как относятся эти люди к тому, что ее почему-то занимало в эти дни. Она искусно навела разговор на Дугласа ван Тьювера и тотчас поняла, что коснулась больного места. Том Фирмин нахмурился и первый сказал:
– По-моему, человек, уважающий себя, не может вести знакомство с ним.
– Неужели он такой дурной человек? – спросила Сильвия.
– Дело не в его личности, а в размерах его состояния. Сильвия подумала было, что это шутка, но Фирмин сказал это так серьезно и раздраженно, что Сильвия изумленно посмотрела на него.
– Но разве у богатого человека не может быть друзей?
– Сколько угодно, – рассмеялся Кольтон. – Здесь целый легион прихвостней, которые были бы рады-радешеньки находиться в его компании.
– Стало быть, вы обрекли его на компанию с разными прихвостнями потому лишь, что он родился богатым человеком?
– Его никто на это не обрек, – сказал Фирмин, – это в порядке вещей.
– Но, – возразила Сильвия, – у меня много друзей миллионеров, однако я не считаю себя ни прихвостнем, ни лизоблюдом…
Фирмин улыбнулся.
– Франк Ширли уверяет, что на земле еще есть ангелы, – сказал он. – Но в ответ на ваше замечание, мисс Кассельмен, я скажу вам следующее: возьму для примера простого смертного, вроде меня самого. Теоретически я допускаю, что может быть бескорыстная дружба между человеком бедным и архимиллионером. Но лишь в том случае, если этот бедный человек – Диоген и живет в своей бочке.
Я хочу этим сказать, если у него нет никаких мирских дел и интересов, если он никогда не пользуется автомобилем своего друга миллионера, не обедает у него, если у него нет сестер-бесприданиц и если у миллионера нет сестры-невесты. Только при такой совокупности обстоятельств возможна дружба между бедняком и миллионером.
– Мисс Кассельмен, вы понимаете теперь, почему мы называем Фирмина анархистом? – сказал Кольтон.
Но Сильвию нелегко было отвлечь от того, что интересовало ее. Они никогда не слыхала еще таких слов и хотела, чтобы Фирмин обстоятельней развил ей свою мысль.
– Однако вы невысокого мнения о человеческой природе! – заметила она.
– Повторяю, я говорю не о личностях, а только об автоматическом воздействии богатства. Возьму хотя бы себя – тогда я могу выражаться, как хочу, никого не задевая моей резкостью. Я хочу быть адвокатом и в то же время вынужден зарабатывать хлеб. Я люблю одну девушку, но у меня нет почти никакой надежды на то, что я смогу жениться на ней, потому что я беден и она бедна. Я должен бороться пять лет, быть может, десять лет, прежде чем смогу жениться на ней. Между тем в том же университете, где я учусь, доучивается чему-то и Дуглас ван Тьювер. Допустим, мне удалось бы обратить на себя его внимание моими талантами или ученостью, благородством или услужливостью, умением выпить или кутнуть. Что же! Мое дело было бы в шляпе. Если бы меня видели время от времени с Дугласом ван Тьювером, люди узнали бы о моем существовании. Я бы стал членом клуба, и по окончании университетского курса в качестве друга одного из известнейших в стране миллионеров тотчас получил бы место с окладом в пять тысяч долларов, а через год или два – в десять тысяч и еще до сорока лет зарабатывал бы сто тысяч в год и мог бы жениться на любой богатой невесте. Как вы полагаете, многие готовящиеся к карьере адвоката могут устоять против такого искушения? Ну, и, конечно, благодаря этому соблазну многие здешние студенты стали блюдолизами!
– Что же тогда, мистер Фирмин? – спросила Сильвия, несколько смущенная его резкостью. – По-вашему, богатым людям следует запретить учиться в университетах?
– Даже больше, мисс Кассельмен, – ответил Фирмин, – если бы это было в моей власти, я запретил бы богатым людям самое существование на земле.
Сильвия совсем растерялась. Она никогда таких речей не слыхала и решила, что Том Фирмин действительно ужасный человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73