Вот он приметил зеленую навозную муху. Пузатая, мохноногая, сидит она на дерюжке, блестя, как живая бусина, и чешет задними лапками дымчатые крылышки. Высунув от восхищения язык, Ванятка ловит растопыренными ручонками муху. Няньки подсобляют ему. Общими стараниями муха поймана, ребята обрывают ей крылья, сажают верхом на хлебного коня и сбегают с крыльца.
Наше тебе почтение, широкая весенняя улица, с грязью и зеленью, с голубой небесной крышей, с заманчивыми переулками, навесами, косыми заборами, колодцем, бревнами! Прими, весенняя улица, в свою компанию соскучившихся по простору двух друзей.
Низкий поклон вам, глубокие лужи, высокие липы, мягкие травы. Прочь с дороги, куры, петухи и кошки! Летят, свистят, орут два друга, сметая все на безудержном пути.
Лужа! Дай воды студеной, брызни в лицо, на штаны и рубашку.
Солнышко! Погрей и обсуши, сделай такую ласковую милость.
Молодая травка! Позволь примять тебя белыми пятками, покувыркаться всласть и вволю.
Липа-матушка! Уважь Шурку с Яшкой, приспусти пониже гибкие коричневые ветки. Разреши, голубушка, полакомиться твоими пахучими, клейкими листочками.
Друзья исследуют вдоль и поперек лужи, гудят волжскими пароходами, понарошку удят рыбу. Пачкаются в дорожной грязи, скачут козлами через бревна, висят на заборе вниз головами, захлебываясь радостным визгом. Они облюбовывают самую высоченную липу и бесстрашно карабкаются по шершавому стволу. Вот ребята и на макушке.
Все село, будто на столе, лежит перед ними. Кажется, протяни руку - и достанешь до соломенных крыш, придавленных здоровенными жердями. И каких только нет крыш! Дырявые, провалившиеся, глиняного цвета, с задранными у коньков снопами, похожими на взъерошенные бороды; новехонькие, белесые, гладко причесанные; покатые, как крутые горы, и отлогие, с ямами и буграми. На одной старой крыше, с плешиной свежей соломы, ребята замечают березку. Она выпустила листочки и растет себе, словно на земле.
- Это у дяди Оси, - говорит Шурка.
- Нет, у Марьи Бубенец, - поправляет Яшка. - Смотри, труба с одной только стороны побелена. Прошлый год Саша Пупа белил да и грохнулся, пьяный, с крыши. Я помню.
- Как думаешь, большущая вырастет береза?
- Эге.
- И грибы будут?
- Конечно. Где береза, там и грибы.
- Нет, крыша провалится, - подумав, говорит Шурка. - Кабы подпорки сделать, тогда бы непременно выросла береза, большущая-пребольшущая... и грибы... белые. Стали бы мы с тобой, Яша, по грибы на крышу лазить!
- А Марья Бубенец поймала бы нас и отодрала за уши, - насмешливо подхватывает Яшка Петух и щелкает Шурку по лбу. - Эх ты, выдумщик!
- Ничего не выдумщик, - обижается Шурка, возвращая приятелю два щелчка. - Сам же говоришь: где береза, там и грибы.
- Я про лес... Ты слушай ухом, а не брюхом.
Перебранка не мешает друзьям таращить глаза во все стороны. За речкой Гремец, поделившей село на две неравные части, белеют новой дранкой избы Вани Духа, тетки Апраксеи, глухого Антипа. Точно раскаленная сковорода, горит на солнце красная железная крыша лавки Устина Павлыча Быкова. Выше ее в селе только церковь да колокольня.
Село окружают поля. На юг они спускаются к Волге. Там, на крутояре, за березовой рощей, схоронилась барская усадьба. Рядом с ней, в сосновом бору, - школа. На север поля обрезает пустошь Голубинка. Туда Шурка и Яшка бегают летом по ягоды и грибы. За пустошью тянутся Глинники: под разлапыми елками там отлично родятся маслята, рыжики и даже настоящие белые грибы. А в глухих, потаенных ямах, когда-то вырытых горшелями, добывавшими глину, и теперь заросших по краям дидельником, мохом и осокой, живут расчудесные караси, золотые и серебряные, с черными и светлыми хребтами, смотря по цвету воды в ямах. Ребятня ловит карасей в жаркие июльские дни гуменными корзинами, половиками, а то и просто штанами и рубахами.
Еще дальше, за Глинниками, начинается Заполе - дремучий лес, куда Шурка и Яшка боятся ходить. Говорят, этому лесу нет конца и, главное, там водятся лешие.
На восток убегает к станции шоссейная дорога с полосатыми верстовыми столбами, а на западе, почти сразу за гуменниками, приткнулась соседняя деревня Глебово.
Шурка и Яшка глазеют на весь этот огромный заманчивый мир и не могут досыта наглядеться.
В волжском поле пашут мужики. Стаи грузных белоносых грачей и вертлявых галок кружатся над ними. Кукует на Голубинке первая кукушка. По шоссейке тарахтит подвода. В селе заливаются скворцы. Влажный воздух пахнет просыхающей землей, забористой, как хрен, зеленью и еще чем-то немного соленым. И солнышко гладит теплой ладошкой непокрытые ребячьи головы...
- А мне батя привезет из Питера ружье... как у барчат, - хвастается Шурка.
- Ври!
- Отсохни рука! - крестится Шурка. И, заметив, что Яшка все-таки не верит, Шурка, сам того не замечая, выдумывает: - Письмо прислал, батя-то... Пишет - купил на ярмарке ружье... Дуло длиннущее, стреляет малюсенькими пульками. Ложа что зеркало, так и блестит, а курок... Постой, какой же курок? - припоминает он. - Да, железный, крючочком. Чуть тронешь - так ружье и выпалит.
Сказал - и сам поверил. В синем конверте с печатями и маркой лежит письмо отца в горке, на сахарнице.
- Слушай, это здорово! - восхищенно говорит Яшка. - Раз купил, продавать обратно не будет, привезет... Ах, леший тебя задери, вот подарочек! Постреляем, Саня, а?
- Ого, как постреляем!
Вытянув руку, прищурил Шурка глаз и щелкнул языком. Ружье стреляло что надо. Яшка тоже поцелился рукой, надул щеки, выстрелил и тяжело вздохнул.
- Второй год гармошку клянчу... губную, со звонком, - знаешь? Обещал батька, а не покупает.
- Купит в праздник, вот увидишь, - говорит Шурка убежденно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99