..
Больше Шурка ничего не видел. Мать взяла его на руки и отнесла в телегу.
Опомнился он за станцией, на коленях матери. Правя одной рукой вожжами, мать другой рукой гладила его по спине.
- Вот и нету нашего тятьки... - медленно сказала мать, и слезы затрясли ее. Она прижалась к Шурке. - Как жить будем, Санька?
Он хотел опять заплакать, но сдержался. Что-то горячее, приятное, слаще слез, охватило его. Первый раз, как он помнит себя, мать искала у него поддержки, участия, разговаривала с ним, как с большим. Голова ее в сбившемся пыльном платке, с закрученной узлом на затылке русой косой и выехавшей гребенкой с поломанными зубьями лежала на его плече, и ему вовсе не было тяжело.
Он поправил гребенку в материных волосах, слез с колен и высморкался.
- Не плачь, мамка, - сказал он, - тятьку не убьют... Он всех германцев перестреляет из пушки и вернется домой. А покудова... я буду за тятьку. Ладно?
Мать подняла мокрое, живое лицо и улыбнулась сквозь слезы.
- Один ты у меня остался... мужик в дому.
- Я и один управлюсь. Вот увидишь.
- В школу нонче пойдешь...
- Так ведь не на целый день. В школу сбегаю, вернусь, немножко поем и зачну пахать, молотить... Я умею... - Шурка запнулся, помолчал. - Ну, не умею, так научусь... А курить не буду. И водку пить не буду. Эге?.. Ну-ка, пусти!
Шурка отнял у матери вожжи и намотал их себе на ладошки.
- Но-о, пошел! Я тебе побалую... смотри у меня! - погрозил он концом вожжей мерину.
Лютик почувствовал твердую руку нового хозяина, махнул хвостом и послушно побежал рысцой.
"ВСЕ, ВСЕ НАСТОЯЩЕЕ, ВЗАПРАВДАШНЕЕ!"
(В художественном мире Василия Смирнова)
Вероятно, первое и самое сильное впечатление, которое неизменно производит роман "Открытие мира"* (первая книга вышла в 1947 г.) замечательного мастера русской прозы Василия Александровича Смирнова, это впечатление удивительной способности художника собирать из драгоценных крупиц, любовно творить свой образ Родины. Образ предельно земной, ощутимый и все-таки сказочно прекрасный. Собственно, все открытие мира для деревенского мальчика, затем подростка Шурки Соколова, главного героя романа, и его друзей - это изумляющее в каждый миг открытие Родины. Процесс этот, как сладкий сон, бесконечно сложный, не всегда, конечно, идиллический, но вечно увлекательный, неостановимый... Вживание в мир взрослых, узнавание самих себя как частицы этого же мира - сколько ненавязчивых "сюжетов" таится здесь! И какой триумф полнокровной реалистической детали, отнюдь не нарочитой, не щегольской, не выпирающей, как кособоко положенный кирпич из общей кладки, какое пленительное торжество чудесного русского слова в этом неостановимом открытии Родины. Кажется, что дети у Вас. Смирнова без запинки читают бесконечную, внятную им книгу, написанную лепетом весенних ручьев, летними радугами над Волгой, свистом зимних вьюг. Да еще и колоритными говорами жизни, тревогами за хлеб насущный! Трудно забыть, например, одно мгновение из главы "Лето красное":
_______________
* "Открытие мира" - большое повествование о русской деревне. Под таким названием в издательстве "Детская литература" вышли первая книга, которая предлагается читателю, и третья (1966). Вторая книга - "Весной семнадцатого" (1970). Последняя выпускалась под названием "Красные дни" (1975).
"По горячим камням шоссейки, по всему селу и кривым колеям полевых дорог, на заворотах, в канавах просыпано духовитое сено. Бородой щетинится оно на примятой крапиве и чертополохе, лошадиными хвостами свисает с никлых ветвей, придорожных ив и берез, приклеилось на рябые, испачканные дегтем столбы и перила моста. Возвращаясь с поля, с гумна, мать всегда приносит в волосах травяные шпильки и вычесывает их гребнем, а отец целыми днями, не замечая, ухитряется таскать в усах запутавшуюся былинку.
На бритом, в червонном загаре гуменнике, где сушат сено, земля точно вареньем густо намазана, пахнет сладко, идешь по гумну - слюнки текут во рту. Жаркие амбары и сараи бережно хранят драгоценный клевер, луговую гороховину, мелкое, с прутиками и мхом, лесное разнотравье. Из всех щелей бьет в нос и щекочет хмельной настой, с горчинкой и кислинкой" (Подч. мной. - В. Ч.).
Так и кажется, что деревенские мальчишки как будто решили про себя: "Что толку рассуждать сразу о всем мире, надо прежде всего оглядеться хотя бы в малом уголке его!" И оглядеться они решили домовито, серьезно, хозяйственно.
Так оглядывался еще давний предшественник смышленых деревенских тружеников Вас. Смирнова некрасовский "мужичище". Он ведь твердо помнит в свои шесть лет, что в доме "всего мужиков-то - отец мой да я". Некрасовская традиция поэтизации детства, даже сурового, отчетливо ощущается в "Открытии мира". И, оглядываясь на всю мужицкую жизнь в канун первой мировой войны, в годы военного лихолетья и сиротства, юные герои Вас. Смирнова передают то отраднейшее чувство, о котором Н. А. Некрасов, земляк Смирнова, сказал:
Все рожь кругом, как степь живая,
Ни замков, ни морей, ни гор...
Спасибо, сторона родная,
За твой врачующий простор!
("Тишина")
* * *
Роман "Открытие мира" давно стал, как тот же летний жарко дышащий сенной амбар, хранящий дары лугов и лесов, подлинной энциклопедией жизни северной деревни в канун Октября. Никакой приблизительности, ни следа от пейзажей-анонимов, от номенклатуры видов, когда вообще "шумят деревья", "цветут растения", ни единой скудной выцветающей словесной краски, отмеченной печатью языковой засухи!
Природа непрерывно обрушивает на детей свои откровения, "импровизирует", изменяется, не повторяет себя. И ни на миг не убывает в Шурке, летописце и зрителе, дар удивления вечным трудом полей, лесов и речек, не рвутся тончайшие нити, связывающие эту текучую жизнь народной среды и его развивающееся нравственное чувство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99