то это стынущий "синий холод", то брызжущее "голубое тепло", то "ласкающий взгляд голубых глаз"... А с другой стороны, самый емкий объемный портрет героини создается сценой ее труда. Во время молотьбы на току "каждая кровинка горела и переливалась у нее на бледно-румяном оживленном лице", ее цеп неторопко бил по комлю снопа, чтобы "не оборвать ни одного колоска в мякину", а "из-под платка у нее непроизвольно и безудержно лился внутренний голубой теплый свет"...
Есть еще одно движение, которое захватывает всех, старых и малых. Вся цепочка усилий, деяний взрослых и детей, элементы их борьбы за счастье семей убеждают Шурку в том, что жизнь на земле немыслима без постоянного труда, что самой земле всегда нужны трудовые руки и работа. Праздность это удел нищих, нездоровых духом людей. Таким труд только труден, тягостен, противен. Задолго до появления "Лада" Василия Белова - этой поэмы о разумности и целесообразности даже в мелочах народного трудового опыта и уклада - Василий Смирнов подчеркнул как важнейший жизненный урок деревенской детворы, что "земля не может ждать, у поля свои сроки и требования, и жизнь в деревне вся подчинена этим срокам и требованиям, и каждый день и час оправданы трудом"*.
_______________
* В. В. Смирнова. Русская зима на переломе. "Москва", No 8, 1965 г.
Может быть, непроходящее очарование всего детства Шурки - с трудами по дому и рыбной ловлей на Волге, с озорством на ярмарке и невзгодами военного сиротства, разделяемого с тем же Яшкой, Катькой Растрепой, - в том, что отрицательный опыт несчастий, горя, бед, обесцвечивающий мир, не заслонил того, что можно назвать положительным историческим опытом, трудовой мудростью народа, неистощимой его волей к победе над злом. И горестно, и бедно живется часто людям северной деревни на своих подзолах и глинах ("Наша сторона как раз для горюна - и вымучит и выучит"), то и дело нужда гонит людей в Питер на заработки ("Питер - беднякам бока вытер"), но простой человек и в этих условиях ухитряется не просто выжить, но и сделать свою жизнь разумной, полной высокого смысла. И даже нарядной, украшенной и озорством, и шуткой песней и сказкой о таких близких и вероятных чудесах! Такое детство, такой "лад" народной жизни нельзя позабыть.
И невольно задумываешься: ведь ушла в прошлое вся жизнь старой деревни с ее социальной несправедливостью, свинцовыми мерзостями, но и доныне все, что говорит о нравственном здоровье народа, о богатстве его положительного исторического опыта, входившего, конечно, в самосознание детей, не может устареть. Мы, безусловно, иначе трудимся сейчас на земле, чем те пахари, которых так завороженно созерцает маленький пахарь Шурка: "Как колдуны, ходят по полю за лошадьми мужики и будто ищут клады. Нет-нет да и блеснет на солнце серебром лемех или отвал плуга. А может, это и в самом деле плуг выворачивает из земли серебряные рубли?"
Но какая любовь к земле, какая культура экологического сознания жила в них! Мысль о том, что и вся-то земля и священный дар жизни на ней - это самый великий "клад", врученный человеку, жила невысказанной в этих душах. Она то громко, то тихо звучит во всем повествовании Вас. Смирнова. Этот дар нельзя расточать, подвергать опасности. Иначе оскудеет не только детство. Исчезнет и то, что так необходимо каждому человеку и народу: ощущение прочности и неотменимости своего исторического места на земле, уверенности в счастливом будущем.
Первая книга "Открытия мира" - и это после просветленных сцен сенокоса, рыбной ловли, по-кустодиевски ярких картин ярмарки на тихвинскую - завершается суровой, многое предвещающей сценой: отец уходит на войну, мать ищет поддержки, опоры у того же Шурки. Он утешает мать, обещая со всеми делами по дому успевать: "В школу сбегаю, вернусь, немножко поем - и зачну пахать, молотить... Я умею... - Шурка запнулся, помолчал. - Ну, не умею, так научусь..." Шурка уже сейчас отбирает у матери вожжи, и лошадь сразу почувствовала "твердую руку нового хозяина"...
Да, вновь путь-дорога, предвещающая новые испытания, но и новые открытия. Радость от них часто побеждает тяжесть жизни. Движение по этой дороге к революции, к победе нового уклада - неостановимо. Встреча с героями Василия Смирнова - это пробуждение в каждой душе множества скрытых частиц радости, доверия к жизни, к труженической мудрости родного народа. Такая уж оптимистическая сила заключена в картинах, диалогах, массовых сценах этого романа. Это мастерство, а может быть и волшебство? О нем хочется сказать словами того же Шурки Соколова, нарисовавшего однажды елочку в лесу, запорошенную непогодой, с придавленной снегом веточкой и синими тенями от нее на снегу: "Все, все настоящее, взаправдашнее!"
В и к т о р Ч а л м а е в
СЛОВАРЬ
Б а я т ь - говорить.
Б е р е з о в ы й к о н д у к т о р; е х а т ь с б е р е з о в ы м к о н д у к т о р о м - идти пешком, с палкой.
Б о р о в т р у б ы - лежачая дымовая труба.
В е к ш а - белка.
В ё д р о - теплая, ясная летняя погода.
Г о л б е ц - припечье со ступеньками для лазания на печь и п о л а т и - настил из досок в избе под потолком недалеко от печи, на котором спят.
Г о л о м ё н о - несколько волосин, связанных вместе для лески.
Г у м е н н а я п л е т ю х а - большая корзина.
Д и п л о м а т - старинное женское пальто.
Ж а р о т о ч к а (ж а р о т о к) - угол в русской печи для загребания и сохранения жара, оставшихся углей, золы.
З а г о р о д а - огород.
З н а м о - конечно, известно, известное дело.
З а г о в е т ь - сделать что-либо в последний раз.
К а з ё н к а - казенная (государственная) винная лавка.
"К а т е н ь к а" - кредитный билет в сто рублей.
К о б е д н и ш н и е (сапоги, платы) - праздничный наряд, в котором обычно ходили в церковь, к обедне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99