Перебирает Данилка ягоду и видит, как в тазике на времянке вспухают розовые воздушные пенки. Все больше и больше их, растут как на дрожжах. Данилка радуется, он страсть как любит пенки. Объеденье!
Слипаются веки, будто медом намазаны. Данилка еще видит, как плавает в остатках молока в тарелке лесной паучок, карабкается по гладкой поверхности и опять срывается. Данилка успевает подумать о том, что надо вытащить паучка, но тут же летит в яму, и сладкая истома охватывает его.
Сморило. Заснул прямо за столом.
Во сне видит он земляничную поляну. Пахнет ягодой и медом.
Пенки уже поспели, мать наснимала их целую тарелку, но Данилка спит. И снится ему степное раздолье, рдяная земляника и теплая трава.
ШОРОХИ
Это было время, когда Данилка просыпался от шепота, от каких-то неясных стуков за стеной и осторожных шагов.
- Спи, спи, - поправляя одеяло, тихо говорила мать.
Но Данилка не засыпал, тревожно вслушиваясь в шорохи глухой ночи. Дом был большой, пятистенный. В нем, после того как хозяина-кулака сослали в Нарым, сделали две квартиры. Здесь поселились директор школы и Данилка с отцом, матерью и пятнадцатилетним Колей, младшим братом матери. Горницы квартир сообщались, дверь не заколотили, и Данилкина мать и тетя Лена, жена директора, все время ходили друг к другу. Ну, а о ребятишках и говорить нечего: Данилка и две директорские девчонки считали обе квартиры одной. Отцы редко бывали дома: они ездили по деревням, проводили собрания и агитировали крестьян вступать в колхозы.
В ту ночь Данилка проснулся в тревожном предчувствии чего-то недоброго. Мать отвела его к тете Лене, подсадила на печку к девчонкам. Настя, ровесница и одноклассница Данилки, не спала. Четырехлетняя Томка посапывала, разметав руки. Тетя Лена накрыла ребят одеялом и велела спать. Но Данилка с Настей затаив дыхание прислушивались к шорохам за стеной. Данилкина мать, тетя Лена и Коля на цыпочках ходили по дому, чтобы не скрипели половицы, и осторожно выглядывали из-за занавесок на улицу. В окна бил синевато-серебристой полосой лунный свет, высвечивая комнату холодной бледностью. На крашеном полу лежал яркий отблеск, и на нем четко и зловеще вырисовывались черные кресты оконных рам.
Данилка со страхом глядел на эти кресты: они напоминали ему темный, оббитый непогодой, покосившийся крест при дороге на Бийск, на том месте, где когда-то лихие люди убили купца.
- Господи! - услышал он горячий, полный отчаяния шепот тети Лены. - И чо мы ставни-то не закрыли сегодня! Как на грех...
Она стояла у косяка окна, выходящего на улицу. Рядом с ней стоял Коля и держал в руках маленький охотничий топорик, с которым Данилкин отец ходил на охоту.
На чердаке явственно послышались тяжелые шаги.
- Трубу начнут разбирать, - прошептала тетя Лена, и Данилка представил, как разберут трубу, влезут в дом бандиты и всех поубивают.
Его затрясло. Рядом хныкала Настя. Данилкина мать подошла к ним, тихо сказала:
- Не бойтесь, это дом оседает, вот и кажется, что кто-то ходит.
- А ты почему не спишь? - спросил Данилка.
- Не спится что-то, - вполголоса ответила мать и поправила на ребятах одеяло. - Спите, спите, а то уж утро скоро.
Шаги на чердаке прекратились. Зато во дворе раздался приглушенный визг Зорьки. Ее почему-то не слышно было все время, и это удивляло всех. Собака вела себя спокойно, значит, все в порядке, иначе она лаяла бы. И вдруг этот приглушенный визг. Потом мыкнула корова.
- Ой! - Тетя Лена сжала у горла руки. - Неужели?..
И опять тихо.
Но вот кто-то потрогал наружную дверь, потянул, легонько потряс. Тетя Лена и Данилкина мать кинулись к двери, быстро приставили ухват поперек косяков и притянули его полотенцем к ручке. Это в помощь большому железному крюку, на который была заперта дверь.
Потом опять послышались шаги на потолке. Тетя Лена посмотрела на улицу и тоскливым шепотом сказала:
- Ни души, как на грех! Хоть бы кто-нибудь прошел-проехал.
- Самая глухая пора, - тихо подала голос Данилкина мать. - Как раз для них...
Данилка представил "их" бородатыми, со страшными цыганскими глазищами и с топорами в руках, по которым течет кровь. Однажды он видел, как чужой дядька зарубил петуха у соседей, и тот петух скакал без головы, а с топора капала кровь, и сам дядька смеялся белозубой красной пастью в черной курчавой бороде. Он был курчав - кольцо в кольцо, - с блестящей серьгой в твердом, по-волчьи остром ухе. Увидев Данилку, он завращал синеватыми белками страшных глазищ и ухнул: "Ух ты, я тебя!" Данилка тогда обмер со страху и еле ноги унес. С тех пор "они" кажутся ему именно такими, как тот жуткий дядька.
От тяжелого удара в дверь все вздрогнули.
- Коля, беги! - сдавленным шепотом простонала Данилкина мать. Откроем окно, выскакивай и беги в милицию.
Женщины бесшумно и быстро распахнули окно на улицу, и Коля выпрыгнул. В ожидании чего-то страшного, что должно было произойти с Колей, у Данилки остановилось сердце. Женщины молниеносно захлопнули окно и прижались по сторонам у косяков. Послышался топот возле дома, грянул выстрел.
- Ой! - Данилкина мать схватилась рукой за сердце и бессильно опустилась на табуретку. - Неужели Николая?..
Представив себе, как, обливаясь кровью, падает Коля, Данилка забился в истерике. Он еще помнил, как мать навалилась на него и, жарко дыша и целуя, успокаивала, говорила какие-то слова и все гладила и гладила по голове...
Очнулся он утром.
Сияло солнце, золотой сноп лучей бил в окно. Над Данилкой стоял целехонький Коля и рядом мать. Увидев их, он вспомнил ночь и заплакал.
- Чего уж теперь-то... - сказала мать. - Все живы-здоровы, и папка сегодня приедет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49