Носач ему эту шляпу выбросил на причал, где стоял народ и забавлялся этой сценкой, видимо понимая, что к чему...
— Не уснул еще? — вдруг прерывает мои мысли Носач.
— Нет.
— Ну иди, поспи, а то скоро уж на вахту.
На часах три ночи. Через пять часов мне на вахту.
Носач вместе со мной выходит из каюты, поднимается по трапу в рубку. Опять будет искать рыбу.
Утром, когда я пришел на вахту, капитан одиноко сидел перед окном на откидном штурманском стульчике и хмуро глядел на океан. И я вдруг увидел, что у него по-мальчишески узкие плечи, худая спина, горбом выпирающая из-под рубахи, и затылок по-детски беззащитен и трогателен. У меня защемило сердце. Я снова подумал о его одиночестве. Он здесь властелин. И при этом одинок среди команды, как и все капитаны.
И я подумал: нет, не брошу в тебя камень, капитан, хоть ты и уходящий тип капитана. Я напишу все, как есть. Ну а если что не так — прости. Прости меня, Арсен-тий Иванович!
БАЛЛАДА О ЛУФАРЕ
Луфарь давно уже был не одинок.
Подчиняясь стадному чувству, он присоединился к сородичам, так же как и он, стремившимся к местам нерестилища. Плотно сбитая стая пробивала прозрачно-зеленую воду, торила себе дорогу, пугая обитателей океана, что были поменьше и послабее.
Почуяв добычу, луфари перестраивались, как легионеры, и, строго соблюдая строй и плотность, устрёмлялись на жертву, чтобы рассечь косяк скумбрии или ставриды и уничтожить его по частям.
Мощно работая хвостом, легко пронзая теплую толщу воды, радуясь силе и свободе, Луфарь, как серый обтекаемый снаряд, несся во главе стаи.
В борьбе за власть над косяком Луфарь уже выиграл схватку с Рваногубый — могучим и напористым самцом. Рваногубый теперь шел справа — глаз в глаз, и его на скорости слегка заносило на Луфаря. Рваногубый в битве с кем-то, когда рыскал по океану в одиночку, потерял левый грудной плавник; в те же времена разорвали ему железным крючком нижнюю губу, и теперь казалось, что рот его всегда злобно ощерен. Если бы не утраченный плавник да не годы Рваногубого, вряд ли Луфарь одержал бы над ним верх.
Рваногубый.летел справа.
Слева — плавник в плавник — несся Пятнистый. Этот не знающий страха самец был еще более могучим и свирепым, чем Рваногубый. В схватке с ним Луфарь едва одержал победу.
Пятнистый когда-то попал в отравленные воды, заразился «морской проказой», и с тех пор плавники его и жабры гнили, тело покрылось темными язвами и волдырями — они высасывали из него силы, и он уже не мог вести длительную борьбу. Потому и уступил первенство более молодому и сильному.
Пятнистый всегда был слева.
В поединках с соперниками за власть Луфарь проверил свою мощь и храбрость. Он был рожден стать предводителем и теперь, могучий и безжалостный, был им.
Во главе клина шли самые сильные и бесстрашные, самые быстрые и опытные, и первым среди них был Луфарь. За ними в железных рядах шел тысячный косяк, мгновенно и точно повторяя их маневр, подчиняясь их воле.
Это было неудержимое, всесокрушающее движение вперед. Все, что попадалось им на пути, уничтожалось как шквалом. После луфариной стаи в водоворотах и завихрениях оседала на дно лишь серая муть испражнений.
Путь луфариного клина пересекся с огромным косяком ставриды, что неторопливо двигалась в толще океана и насыщалась планктоном — жидким супом. Пожирая планктон, ставрида, как необъятный серебряный диск, расплывалась вширь, за ней пролегал широкий след чистой воды, какой оставляет после себя быстрая протока в мелком крошеве льда.
Ставрида мирно паслась, выедая съедобные организмы в планктонном супе, а в стороне, в зеленоватом мраке, все время слышался какой-то шум и угадывалось движение, волны которого доходили до косяка. Это инородное, незнакомое и потому пугающее движение настораживало — неподалеку процеживал воду огромный трал, безвозвратно вбирая в себя все, что ни попадалось на пути.
Косяк продолжал кормиться, но ни на секунду не терял бдительности: в океане все время подстерегают опасности, все время надо быть настороже.
И вдруг крайние ряды ставриды заметили,' как неожиданно из зеленого мрака появился луфариный клин. Вибрацией тела они подали сигнал тревоги сородичам, и ужас невидимой волной мгновенно распространился по всему косяку. Но охваченная паникой рыба не кинулась врассыпную, а сгрудилась еще теснее в плотный диск, создав почти непробиваемую стену.
Соединиться в монолит — единственная защита от противника, если не удается уйти от него на большой скорости. Хищник может принять эту однородную массу рыб за какое-то огромное животное, и такая величина его отпугнет. Сбитый с толку, он может даже отказаться от нападения. Но это когда хищник — одиночка.
Ставрида в считанные секунды спрессовалась в плотную массу, взяла с места рывком и на предельной скорости хлынула прочь.
Как только первые ряды луфариных бойцов почуяли добычу — прозвучал призывный сигнал охоты, и вся стая мгновенно увеличила скорость, зная, что идет на таран, чтобы, раздробив косяк, уничтожить его по частям.
Когда в океанской толще летит такая одержимая яростью охоты и превратившаяся во всесокрушающий железный клин стая, ей уступают дорогу даже крупные хищники-одиночки. Сейчас же перед луфарями была просто-напросто безобидная ставрида, и дело было только за тем, чтобы догнать ее и выбрать место удара.
Луфариный клин сделал рывок и настиг добычу.
Таран был могуч.
Вода окрасилась кровью.
Косяк ставриды содрогнулся, но расклинить и растрепать его с ходу не удалось. Жертва выдержала безжалостный таран, потеряв при этом тысячи сородичей, принявших на себя всю силу удара и мгновенно уничтоженных хищниками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130