У нее нет и не будет уже. Придет, всплакнет. «Как вспомню,— говорит,— что одной в постель ложиться и не к кому душой прислониться, погреться, так сердце льдом подернется». И так больно за нее! Женщине ласка нужна, доброе слово, защита нужна, сознание, что есть мужчина, который защитит, пригреет, которому можно пожаловаться, который пожалеет. Женщины очень нуждаются в жалости.
Я смотрю на нее и думаю, что ей самой мало досталось мужской жалости и сама она не знает, что такое идти по жизни с другом. Тот, единственный, погиб на войне, а потом она тоже не смогла найти себе друга жизни. Но у нее есть память того, единственного,— дочь.
— А сколько я абортов им переделала! Хоть и не хирург. Молоденькие девушки, неопытные, несмышленыши, на них сразу охотники появляются. Сходить в море и остаться нетронутой — это только в воспитательных романах бывает, а в жизни это редчайший случай. Судите сами — полгода в море, а не шесть дней. А вернуться на берег беременной— позор. Вот и делала.
Она вздыхает, долго смотрит в иллюминатор, в жаркое сизое марево над океаном.
— А некоторые идут подзаработать, чтобы потом, на берегу, найти себе мужа. Ходила я несколько рейсов с такой женщиной. Накопила она деньжат, списалась на берег и вправду нашла себе мужа. А он последний пьяница. Я бы такого и даром не взяла. А у нее это, пожалуй, последний шанс. Хоть какая-то видимость замужества есть, все не одиноко в доме.
Сижу с доктором, слушаю. Мне уже легче, давление сбито, и завтра я выхожу на вахту. Сегодня последнее докторское чаепитие.
— Да, в море идут одинокие женщины,— повторяет Римма Васильевна.—Конечно, заработок тоже привлекает, это немаловажно в нашей жизни, особенно для женщины. В боновском магазине оденется, другими глазами на себя посмотрит. Для женщины очень важно — как она одета. Даже самая некрасивая, но хорошо одетая чувствует себя красавицей. А я для дочки стараюсь,— вдруг говорит Римма Васильевна.— Квартиру кооперативную надо им построить. И обстановка, конечно, нужна, мебель, там, гарнитуры. Вот схожу еще рейса два, пятилетку Арсентий Иванович закончит, буду потом дома сидеть, с внучкой нянчиться. Надоело тоже по морям ходить. Но и пенсию хочется заработать приличную.— И вдруг вздыхает: — Ох, не завидую я первым помощникам, где женщины есть на судах. Разве за всеми уследишь, да еще на большом судне, по всем каютам не заглянешь. У нас Шевчуку наполовину легче, чем на рефрижераторе, например,— ни одной женщины. Я-то не в счет,— усмехается она.— А на базах, там глаз да глаз. Море — это проза.
— А романтика разве не играет роли?
— Ну романтика здесь стоит на последнем месте. Молодежь нынче тоже стала практичной. Ее в море влечёт не романтика, а заработок. И девчушки просятся в рейс, чтобы заработать. Не последнюю роль играет и мечта выйти замуж за моряка. И тоже—не форма морская их привлекает, как раньше было, а заработок. Редко кто ради романтики идет. Мало я встречала таких.
— А вот Володя Днепровский и Андрей Ивонтьев из-за романтики пошли. С детства мечтали о море,— возражаю я.
Мне почему-то становится обидно. Неужели уж не осталось ни капельки романтики в наши дни! Неужто один практицизм у людей нынешнего поколения.
— Ну есть, конечно, и романтика. Но, во-первых, это парни, а не девчата, а во-вторых, таких, как Володя Днепровский и Андрей Ивонтьев, раз-два и обчелся. А остальные после армии, как правило, идут на рейс, на два подзаработать и поехать в родные места не голым, чтоб и погулять было на что, и жениться. Походят год-два, оденутся, на книжку какую-то сумму положат и списываются на берег. Есть, конечно, которых и затягивает море. Вот Мартов. Хотел рейс-другой сходить после армии, а уж одиннадцать лет ходит. А там, глядишь, в Калининграде и семья появляется, и остается человек рыбаком на всю жизнь. Я не говорю про штурманов, те образование получили, специально для моря готовились и всю жизнь с ним связаны. Вот они, пожалуй, романтики, и то когда поступают в мореходное училище. Потом клянут, да поздно. Ну и привычка — великое дело.
— Вы совсем отрицаете любовь к морю?
— Нет, зачем же! Не отрицаю. Много и таких, конечно. Я про женщин в основном говорю. Женщине в море нельзя долго оставаться.
Я вспоминаю рассказ Носача.
«Принял я буфетчицу, молоденькую еще, девятнадцати лет. Бойкая такая. Ну, думаю, эта парням головы вскружит, пожалуй что оплошку я совершил. Пришли на промысел. Сплю как-то. Слышу, кто-то трогает меня. Открыл глаза — буфетчица. «Что случилось?» — спрашиваю. «Ничего»,— говорит. «А чего пришла?» — «Ну как чего...» Тут дошло до меня. «Иди,— говорю,— девочка, выбрось это из головы». А она мне: «Все равно с кем-то спать придется, уж лучше с капитаном. Никто не тронет потом, побоятся».— «Правильно,— говорю,— ты вопрос решаешь — лучше с капитаном, потом никто не тронет, это верно. Только заметила ли ты, что я тебе в отцы гожусь?» — «Все равно с кем-то спать придется»,— твердит свое. И плачет. «Не реви,— говорю,— ни с кем ты на моем судне спать не будешь. Одна будешь спать».— «Ой, неужели правда! — обрадовалась, сквозь слезы улыбается.— А мне на берегу сказали, что все равно не убережешься. Я и решила — уж лучше с вами».— «Иди,— говорю,— не бойся. И спи спокойно». А наутро собрал команду и объявил: «Если кто хоть пальцем тронет нашу официантку, сам лично за борт выброшу подлеца. В тюрьму сяду, но подлеца уничтожу». А они мне говорят, черти: «А если по согласию? Тогда как? Обоих за борт?» — «Это,— говорю,— только с моего согласия ваше согласие будет, а моего согласия вам, жеребцам, нету. Считайте, что это дочь моя с сегодняшнего дня».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130