— Это ж какие деньги надо иметь, чтоб самолет купить! — восклицает Мартов.— Это ж десять лет из морей не вылезать.
— Купить собираешься? — насмешливо прищуривается Мишель де Бре.
— Рассуждаю.
— Яхту он имел,— говорю я.
— Немецкие подводные лодки искать выходил на ней,— дополняет меня Мишель де Бре.— Вилла у него под Гаваной. Был кто на ней?
Мишель де Бре окидывает всех взглядом.
— Не привелось,— отвечает Мартов.— Слыхать слыхал, когда в Гаване в подменке был.
— Шикарная вилла, между прочим,— говорит Мишель де Бре.— Был я на ней.
— Вилла, яхта, самолет.—Мартов задумчиво глядит на океан.— Это ж двадцать лет из морей не вылезать! И чтоб план все время брать.
— У него гонорар за один год больше, чем у тебя за двадцать,— усмехается Мишель де Бре.
— Неужто правда! — Добродушный и наивный великан Мартов потрясенно смотрит на меня.
— Не знаю — не считал,— отвечаю я.
— А у наших тоже? — Мартов с интересом смотрит на меня.— Вот у вас?
— Машину-то не могу купить,— смеюсь я.— Не то что самолет.
— Ну машину — это ерунда,— успокаивает меня Мартов.— Машину — вон год в подменке в Гаване, и — покупай. Или при хорошем капитане — два рейса, ну три. И «Жигули» в кармане. Если баба не растратит. А у наших писателей есть самолеты?
— Не слыхал что-то,— говорю я.
— А я вот яхту мечтаю купить,— признается Мартов.— В отпуске по Балтике походить. В Ригу, в Ленинград. А потом бы вокруг Европы махнуть. Летом — милое дело. Вот как купить, не знаю. У вас в министерстве знакомых нет?
В министерстве у меня знакомых нет, и, когда я признаюсь в этом, Мартов разочарован.
— Берегись! — весело кричит Зайкин.
Ваера загудели — трал вылезает на палубу.
Я бегу в рубку, посмотреть показания на фишяупе. Есть показания! Есть! Наконец-то пошла большая рыба. В хороший квадрат привел нас капитан, недаром говорят о нем, что знает он океан, как свой огород.
— Але, кто это идет по правому борту? — вдруг заговорило радио в рубке.
— «Катунь» идет,— отвечает старпом, сейчас его вахта.
— Вы откуда?
— Из Калининграда.
— А что вы тут делаете?
— В карты играем,— усмехается старпом.
— А когда вы тут появились?
— Советы капитанов надо слушать. А то вы как в темном лесу.
— «Катунь», «Катунь»,— вмешивается какой-то новый собеседник.— Дайте рыбки. Теплоход «Белосток» говорит.
— Подходите.
— А вы где? Ваши координаты?
— Да мы тут — за косогором, возле осинника,— опять усмехается старпом.
— Нет, я всерьез,— обижается невидимый собеседник.
— Сейчас скажем.
— А то, понимаете, четыре месяца в рейсе и свежей рыбки не пробовали,— сообщает «Белосток».— Домой идем. Может, письма захватить?
— Кто был в Лае-Пальмасе? — раздается чей-то голос.— Какие там цены на скоропортящиеся продукты?
— «Буря» была,— отвечает «Буря».
— Скажите цены, заказывать будем.
— Картофель десять песет килограмм, морковь — десять, чеснок — пятнадцать...
— Але, але! — врывается кто-то.— Кто выловил пятнадцать тонн? Скажите ваши линии.
— О-о, проснулся! — смеются в ответ...
Я, не дослушав разговор, бегу на палубу.
Ну, заловили опять! «Под завязку» трал набит.
— Тонн сорок,— предсказывает Мартов.
Справа и слева ловят иностранцы, бороздят океан встречными галсами.
На соседнем траулере под непонятным флагом — не то грек, не то норвежец — лебедки не могут вытащить трал. Гудят, дрожат ваера, а трал ни с места. Половина его лежит на палубе, а другой конец висит за кормой. И вдруг мы видим, как матрос сбегает по огромному раздутому и скользкому тралу вниз, за борт, и режет дель. Рыба бьет в прорезь мощным фонтаном, разрывая надрез все больше и больше. Матрос едва успел отскочить. Мы замираем. Смертельный трюк, как в цирке, только без страховочной сетки. А матрос бежит уже обратно на палубу под восторженные крики.
Немалую смелость надо иметь, чтобы вот так, без страховочного каната, сбежать по набитому рыбой, скользкому тралу за корму и сильным ударом вспороть капроновую дель, из которой сделан трал. Это все равно что на фронте первым подняться из окопа в атаку.
Фонтан рыбы под страшным напором все хлещет из трала, летит вверх разорванная в куски сабля, сверкает на солнце, и, как трассирующие пули, выстреливает розовый бекас. За кормой тянется, медленно раздаваясь вширь, серебристая лента издавленной, истерханной в лохмотья рыбы. И лента эта становится все больше и больше. Над ней оглашенно орут и дерутся чайки. А рыба все хлещет и хлещет в дыру.
За кормой траулера по зеленому шелку океана тянется серебристый рыбий след. Огромное количество бросовой рыбы для чаек.
Серебристая река за кормой становится все шире и шире, тянется все дальше и дальше, к горизонту. И от этого становится не по себе. Что они делают? Что они делают?
Свой трал мы наконец вытащили. Он дышит огромной массой сдавленной в нем рыбы. Из ячеек торчат раскрытые рты сабли, расщепленные клювики бекаса. Эти рты, будто диковинные экзотические подводные цветы, усеяли весь трал. На первый взгляд даже и красиво. И только потом я вдруг соображаю, что это рты раздавленной рыбы.
И снова забиты чаны, и опять на палубе гора рыбы. Зайкин с добытчиками чинит прореху в трале, вдруг он вскрикивает и приседает. Я не сразу соображаю, что он наступил на шип морского сома, попавшего в трал вместе с бекасом и саблей. Костяной шип, как острый гвоздь, пропорол насквозь резиновый сапог и вошел в ногу. Побледневший Зайкин стонет, дергает ногу и никак не может освободиться от сома, который мертвым грузом, будто гиря, волочится за сапогом. Матросы кидаются на помощь, сдергивают сапог вместе с рыбиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130