Откуда это - "ты как", "а я так". Я вдруг сразу вспомнил ту, давно забытую драку.
Мы отчужденно попрощались. И не виделись больше месяца. Бывает же: дома наши на одной улице, да и Апрелевка не Москва, а вот столько времени будто играли в прятки. Зайти же друг к другу запросто, как раньше, никто из нас не решался.
Это была старая игра: мы ждали друг друга - кто первый. На этот раз уступил Борька.
Он вошел празднично сияющий, громко поздоровался, чтобы слышали все, кто дома, а не только я, сунул руку в боковой карман пиджака и, достав темно-синюю книжицу, шлепнул ею о стол.
- Можешь поздравить! Зачетная книжка студента.
Да, это была зачетная книжка с Борькиной фотографией и четкой надписью: "Московский финансовый институт".
- Вот так! - сказал Борька, перехватывая мой взгляд. - Надо уметь!
- Что хорошо, то хорошо, - сказал я, не очень-то обрадованный, но с завистью: студент есть студент. - А почему в финансовый? Ты же с математикой не в ладах...
Борька ждал этого вопроса. Конечно, ждал. И, молча посмаковав ответ, сказал:
- Все работы, Паша, хороши, люди всякие важны. Разве ты забыл рекомендации Владим Владимыча своим потомкам? - Он неторопливо положил зачетку в карман и добавил: - Чем, по-твоему, этот институт хуже МГУ? Серость, разве ты не знаешь, что социализм - это учет? И потом... важен диплом, любой... А дальше - время покажет.
Может, Борька был прав? А я тогда поторопился подать заявление в отдел кадров завода с просьбой принять учеником токаря в механический цех? Агитация отца сработала безотказно. "Не вешай носа, - говорил он мне, - не распускай нюни. Все к лучшему. На заводе научишься молоток держать, в армии - винтовку, глядишь - человек. А диплом - так это ведь только приложение к умной голове".
И правда, у нас в семье насчет службы в армии никогда не было дебатов. Это считалось само собой разумеющейся, неотъемлемой частью биографии. Первый класс, прием в пионеры, вступление в комсомол. Помнится, приехал я из райкома - только что вручили комсомольский билет, - вошел в дом, смотрю - на столе дымятся пироги. "Это по какому поводу?" - спрашиваю мать. "Как по какому? - изумилась она. - Тебя же в комсомол приняли!"
И вот тогда, на проводах в армию, сквозь материнские слезы я не мог не заметить в ее глазах радости и гордости: "Вырос... Вот ведь дожила - в армию провожаю!" А отец так тот, кажется, помолодел лет на десять. Весь вечер не выпускал из рук гармони и сам запевал все солдатские песни. А были среди них и такие, что мы сроду не слышали, видно, держал их отец про запас, до заветного случая.
Гости долго не расходились. Уже к полуночи подвигались стрелки часов, когда подошел ко мне Борис и шепнул с загадочным видом:
- Выйди на минутку, ждут тебя.
Я сбежал с крыльца, и на меня пахнуло осенним садом - терпким ароматом яблоневой листвы и дымком погасших костров. За калиткой - я и не узнал сразу - стояла Лида Зотова.
- Ты чего? - спросил я громко и, наверное, очень грубо.
- Вот, - сказала она, - возьми сюрприз, - и протянула конверт. Только с условием: откроешь, когда переоденут в форму.
Я положил конверт в карман, забыв поблагодарить.
Мы стояли молча минут пять, а может быть, полчаса. Светло-желтым вымытым плафоном висела луна. И тени падали так резко, что Лидин профиль казался нарисованным тушью. Он так и врезался в память - на фоне темной рябиновой ветки. Чем пристальнее вглядывался я в этот профиль, тем неузнаваемее становилось для меня ее лицо. А может быть, сейчас, в темноте, я разглядел в нем то, чего ни разу не видел днем.
- А нас вот в армию не берут, сказала Лида.
Вот и все, что она сказала.
Рабочая наша Апрелевка ужо спала крепким сном. Только электрички невидимо гремели по рельсам в ночи.
Дорожка света метнулась под ноги - это Борис распахнул дверь, вышел к нам.
- Извини, Паш! - сказал он, зевая. Мне завтра, то есть сегодня, вставать чуть свет. Пока... Бывай... Держи лапу...
- Ну, до свидания, пойду я, - смутилась Лида и застучала каблучками вдоль палисадника.
Борис жал руку долго.
- Пиши, - повторял он, - главное, пиши чаще. Письма разряжают нервы. Это я в хорошей книжке вычитал. Письмо написать - все равно что с другом поговорить. А кто тебе друг, если не я. Да, - спохватился он, - чуть не забыл, - и, порывшись в портфеле, вытащил пакет. - Держи! Финский почтовый набор. Хватит на целых полгода - и бумага в линеечку.
Уже укладываясь спать, я вспомнил про Лидии сюрприз и вскрыл конверт. В нем оказался другой, поменьше.
"Как не стыдно! - прочитал я. - Ведь просила же открыть, когда переоденут в форму. Так и знала, что не удержишься. Целую, Лида".
...Вечер будто вчерашний, а я уже не на Апрелевской улице, а в кубрике. Интересно, где в эту минуту Борис?
П и с ь м о п е р в о е.
"Борька, дружище, привет! Извини за долгое молчание, но о чем было писать? О том, как перед назначением на корабль занимался строевой подготовкой? Представляешь, учились заново ходить.
"То, - говорит мичман, - чему вас мама научила, когда вам было по десять-одиннадцать месяцев, забудьте. Выше ножку! Шагом марш!" И вот мы маршировали с утра до вечера. "Разомкнись!" "Сом-кнись!" Правда, занятия по специальности давали кое-какую отдушину. Тут начинал вспоминать, что ты все-таки мыслящая личность и не зря долбал физику и логарифмы. Но это - как солнце среди обложного дождя. В остальном же от подъема до отбоя как белка в колесе - бежишь, бежишь, а все на одном месте.
Сильно я надеялся на изменения, когда попаду на корабль. Ладно, думаю, выдюжу, зато потом "соленый ветер в грудь, счастливый путь!". Но вот я на корабле, и опять почти все то же. И тут от швабры не убежал.
Командир корабля - ничего особенного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35