Надо же и мне все знать о тебе.
"С чего бы начать?" - мучительно думает она, переминаясь с ноги на ногу.
- Смелей, смелей, - подбадривает Иван Николаевич.
- Ну, родилась я в семье железнодорожника. Ну, жила в городе... Ну, а после смерти отца несколько лет батрачила. Нынче живу дома...
- Хорошо, Василинка, только не надо начинать каждое предложение со слова "ну".
Василинкино лицо краснеет. Стыдно ей, хоть сквозь землю провались. А комсомольцы задают один за другим вопросы: и что она читает, и какую общественную работу ведет?
- Книжек нету в нашей деревне, - пытается хоть немного оправдаться Василинка, - а если бы и были, то хозяева ни за что не разрешили бы читать. А вот теперь, как вернулась домой, прочитала очень интересную книжку. Мне дал ее Федор и посоветовал читать вслух девушкам и парням. Я так и сделала. И все, кто был у нас в доме, внимательно слушали.
- А как называется книжка? - спросил учитель.
- Про Овода, - ответила Василинка.
- А кто написал эту интересную книжку?
Василинка не знала. Она не задумывалась о тех, кто пишет книги.
- Авторов книжек надо знать и почитать, они заслуживают этого, потому что отдают нам свой ум, знания и сердце, - сказал Иван Николаевич. - А ты, Василинка, продолжай читать своим друзьям интересные книжки. Это и будет твоей общественной обязанностью.
- Она это с радостью. Очень уж охоча до книжек, - воскликнул Петрок.
- Лучше нее никто в деревне читать не умеет.
От такой похвалы щеки у Василинки зарделись алым маком.
- Ну что ж, очень хорошо, - улыбнувшись, говорит учитель и протягивает Василинке книжку в серой обложке. - Будешь ее читать вслух комсомольцам.
Василинка внимательно разглядывает книжку. На обложке читает: "Политграмота". А учитель спрашивает:
- Скажи, Василинка, как будешь дальше жить?
- Хочу учиться.
Она не знала, где и как она будет учиться, но это было самое сердечное, самое заветное желание.
Больше всех, наверное, радуется приезду учителя Петрок. Наконец ему есть с кем посоветоваться, поговорить, есть кому показать свои заметки. Недавно удалось узнать о новых уловках Халимона: старик утаивает, сколько десятин земли засеял, сколько скосил сена. Уменьшает себе налоги, обворовывает государство. Кажется, лихо написал, надо лишь, чтоб посмотрел Иван Николаевич.
- Хорошо, Петрок, почитаем непременно твои стихи и заметки, - обещает учитель.
С шумом и смехом расходятся комсомольцы.
ВЕСТЬ ИЗ ДАЛЬНЕГО ДАЛЕКА
Женщина в красной косынке и поношенном пальто вошла в деревню, когда солнце уже клонилось к закату. Встретив прохожего на улице, спросила, где найти кого-нибудь из комсомольцев.
Каждый новый человек в Березовой Роще вызывал к себе всеобщий интерес. А тут женщина, да не по-здешнему одетая...
Мальчишки бегали по деревне, стучали в окна каждой хаты и звали на собрание.
Василинка с Ниной и Ликутой прибежали самыми первыми. Присев к столу, женщина вполголоса говорила с Иваном Николаевичем. Рядом на лавке лежало серое, должно быть, перешитое из шинели, пальто. Будто горячий уголь, пламенела кумачовая косынка.
- Садитесь, девушки! - приветливо улыбнулась женщина. - Да поближе, вот сюда. Вам интересно будет послушать...
Василинке показался знакомым этот немного хрипловатый грудной голос... А комната тем временем заполнилась людьми, вот уже нет свободного места на лавках. Женщина пригладила круглым гребешком густые темные волосы и встала.
- Здравствуйте, товарищи! - сказала она.
И Василинка вспомнила.
- Это же Лена! Та, из профсоюза, - горячо зашептала она на ухо Нине. Там в городе ее все нэпманы боялись. На что моя хозяйка была горластая, и та остерегалась наперекор идти...
- Товарищи! - говорила между тем Лена. - Мы в своей республике рабочих и крестьян живем свободно, без помещиков и буржуев. Руководит государством, заботится о всех нас рабоче-крестьянская Советская власть, наша с вами родная власть. А совсем неподалеку от нашей деревни страдают в тюрьмах наши братья и сестры, которые боролись за освобождение трудящихся от угнетения. Наш с вами долг, товарищи, - не дать погибнуть жертвам белого террора, поддержать узников, помогая их семьям, не оставить в беде сирот и вдов замученных революционеров. Миллионы людей в нашей стране и за рубежом объединяются в Международную организацию помощи борцам революции, или сокращенно - МОПР...
Люди вздыхали, слушая девушку, женщины украдкой вытирали глаза уголками платков, наверное, вспоминали, кто мужа, не вернувшегося с войны, кто погибшего брата или отца.
- Надо помогать друг другу, на то мы и люди, - высказала то, что было у всех на душе, тетя Агата и заплакала.
- Белорусская организация МОПРа взяла шефство над политзаключенными белостокской тюрьмы, - продолжала Лена. - Пилсудчики жестоко издеваются над ними, пытают, калечат.
До глубины души доходили эти слова, обращенные к памяти и совести людей. Все громче всхлипывала тетя Агата: наверное, вновь вспомнила, как при отступлении схватили белополяки ее сыночка Егорку - еще и пятнадцати ему не было. Ни с того ни с сего избили его и забрали в обоз вместе с лошадью и телегой. Поехал Егорка - и пропал.
Те, кому посчастливилось вернуться, сказывали, что застрелил Егорку польский легионер на дороге за Волковыском, потому что заболел парень тифом и не мог идти за возом...
Вот такие звери и тянут жилы из людей в тюремных подземельях...
Василинка с грустью в сердце слушала, как Лена читала письмо, написанное в мрачном застенке. К ней и ко всем, кто собрался в этой комнате, обращалась узница белостокской тюрьмы, западнобелорусская комсомолка.
"Я сижу в каменном мешке, - писала девушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39