- Вот неожиданность!
На некоторых страницах налипла противная черная шерсть.
Господин Генрих и овчарка проводили Егория к мосту, к тому самому, где так печально началась эта история.
- Зря вы без шапки, - сказал Егорий господину Генриху. - У вас волосы в изморози!..
- Это не иней, - герр Нойберт улыбнулся. - Вы были так взволнованы, что не заметили сразу: я поседел в ту ночь... Ну, прощайте?!.. Может, ещё встретимся!
- Все может быть! - сказал Егорий и заговорщицки подмигнул Розалине.
Светящийся перстень на безымянном пальце правой руки был повернут три раза в сторону Солнца. Когда луч погас - Егория на старом мосту уже не было...
Сказки, упавшие с потолка, были в ужасном состоянии. Когда Егорий дома, в Серебряном Бору, разобрал давно знакомые страницы, то воскликнул почти со слезами:
- Как он смел так с ними обращаться!
У побывавших в плену колдуна сказок листы были и оборваны, и скомканы, и замараны. Многого недоставало. Кто-то ещё что-то зачеркивал, а потом черным дописывал грубые слова.
- Невыносимо! - Егорий дрожащей рукой разглаживал страницы. Немыслимо! Разве я смогу всё заново восстановить?! - восклицал он. Столько лет прошло!.. Я уже так, как в молодости, не сумею, - в отчаяньи повторял он.
Опечаленный Егорий возглашал на весь дом имена героев (в доме ведь никого не было) своих сказок, тщетно надеясь, что музыка их имен поможет ему всё вспомнить и всё исправить.
- Кот Мурильо из Испании!
Летучая мышь Виолетта из московского поселка "Сокол"!
Попугай Арчибальд из Швеции!
Голубь Гурьян из Франции!
"Живы ли они, мои друзья? - думал Егорий, вышагивая из угла в угол. Панч, сенбернар-бродяга из Англии, умер. Но Святик, веселая собачка, обязательно жив! И Виолетта наверняка путешествует где-то в теплых краях! Друзья должны мне помочь! Кота Мурильо, - думал Егорий, - не надо учить, как пробраться в самолет. Виолетта, любительница путешествовать, где бы ни была, знает волшебные слова. Гурьян - быстр, как молния! Арчибальд... Не замёрз бы в пути!.. Панча уже не дозовешься... Панч, бедняга! Но зато Святик непременно перевоплотится во что-нибудь летающее: в вертолет, например, или в воробышка."
Так весь день и весь вечер размышлял Егорий, а наутро разослал телеграммы.
Мурильо - в Мадрид, соседке Виолетте - на её эхолокационное устройство, Арчибальду в Стокгольм, Гурьяну на Лазурный берег, Святику в Зуев на птицефабрику.
И к православному Рождеству у Егория в Серебряном Бору собрались все, кроме Панча, конечно.
Сверкала за окном в саду убраная игрушками и цветными лампочками серебристая ель. Урчал самовар. Было много варенья.
- У кого-то сейчас каникулы, а у нас, друзья мои, работа! - объявил Егорий.
Что долго говорить! Общими усилиями замученные сказки были приведены в порядок:
что было забыто - вспомнили,
что было зачеркнуто или оборвано - восстановили,
что было непонятно или запутано - объяснили,
где было некрасиво - украсили,
где было грубо - исправили.
И всё стало, как и должно было быть: красиво, правдиво и волшебно.
МУРИЛЬО СПАСАЕТ МУРИЛЬО!
1.
В самом центре Мадрида жил изящный...
Нет, не так!..
В самом центре Мадрида жил-был изысканно-изящный...
Нет, недостаточно!..
В самом центре Мадрида жил-был чрезвычайно изысканный, необычайно изящный, безупречно черный...
Всё равно чего-то не хватает!..
Глаза у него были как недозрелый крыжовник, усы - как рождественский снег.
Звали его кот Мурильо.
Кот был уверен, что имя у него обыкновенное, кошачье, так как начинается с "МУР-Р-Р..." Он даже не подозревал, что назван в честь известного живописца Бартоломе Мурильо из Севильи.
Имя ему дал художник, в чьей мансарде кот проживал.
Мурильо жил веселой жизнью вольного сеньора: знал каждую улочку в Мадриде, облазил чердаки и подвалы всех старинных особняков, умел драться на равных с любым котом из-за какой-нибудь кошечки-сеньорины, мог станцевать хоту на крыше и даже на дымовой трубе.
Прожив не один год у художника, Мурильо, естественно, рисовать не умел. Однако, знал, как растирают краски, как сколачивают подрамники и прочие подробности художественного ремесла.
Однажды под вечер, гуляя неподалеку от музея Прадо, он увидел новую большую афишку, на которой прочел свое собственное имя.
В музее Прадо открывается Рождественская выставка картин испанских живописцев.
Экспозиция собрана из разных музеев мира.
РИВЕРА, ГОЙЯ, ЭЛЬ ГРЕКО, МОРАЛЕС, МУРИЛЬО, ВЕЛАСКЕС, РИБАЛЬТА И ДРУГИЕ "ВЕЛИКИЕ ИСПАНЦЫ".
Музей открыт с 11 до 19 часов ежедневно. Без выходных.
"Надо взглянуть, чего он стоит, этот Мурильо!.. - ревниво подумал кот. - Достоин ли носить мое имя?.."
Подумал - сделал.
Мурильо запрыгнул на ступенки центрального входа, с присущей ему бесцеремонностью проскочил у ног сторожей и уже через минуту разгуливал по просторному музейному залу.
Выставка ещё не была открыта. В зале завершали работу электрики по монтажу сигнализации. Лучи электрических фонариков сновали снизу-вверх и сверху-вниз, верхний свет был погашен. Всюду пахло свежим деревом от упаковочных ящиков, мастикой для пола, старыми холстами, лаком и красками.
"Забегу-ка я в другой раз", - решил было про себя Мурильо, но тут он услышал едва уловимый шепот.
- Отключишь ровно в два ночи...
- Помню... - ответил другой голос тоже шепотом. - Только и вы не медлите. Если за пять минут не управитесь, заработает аварийная сирена. А её отключить невозможно.
- Управимся, - успокоил первый голос. - Я уже выбрал пять картин, что поближе к запасному выходу.
- Браво! - похвалил другой.
Мурильо прижался к стене.
- Эй, парни! Скоро вы там?!.. - громко на весь зал раздался третий голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40