– Одну такую стройную красотку я знаю. Вернее – знал. Ее называли «тощая мамзель».– Насчет «тощей мамзели» не в курсе, – усмехнулся фотограф. – Знаю одно: это Алиса.– Красавица! – воскликнул Калас, возвращая фотографу снимок. Но потом, точно передумав, попросил: – Послушайте, пан Фляшка, то есть маэстро, а не могли бы вы мне эту картинку, как бы получше выразиться, уступить? Разумеется, не задарма. Я с удовольствием заплачу! А то оставлю вам колбаски или оливок?– Не надо, – великодушно отказался Любомир Фляшка. – Можете ее взять. Мне она до смерти опротивела. Допекла, как никто на свете! А для вашей дочери я картинку изготовлю, не сомневайтесь. Уважаю подлинных ценителей искусства. Привезу ее вам не позже чем через неделю. Что скажете?– Не позже, чем через неделю? Это было бы чудесно! Срок для меня самый подходящий. Если вы не против такой поездки, буду только рад. Самого меня путешествия уже утомляют.– Хорошо, договорились! Привезу вам эту картинку, – пообещал Любомир Фляшка и проводил Каласа до порога. Сердечно с ним простившись, он бесшумно прикрыл дверь.Бывший участковый вызвал лифт. Он обдумывал каждое слово, прозвучавшее у фотографа. И никакого удовлетворения не испытывал. Результат беседы был довольно неясен. Он мог свидетельствовать и о том, что Фляшка человек неуравновешенный, легко возбуждается, поддается гневу, но нельзя исключать и того, что ни посетителя, ни его просьбу он не принял всерьез. Слишком уж неправдоподобно, чтобы этакий деревенщина разыскивал какого-то журналистишку ради того, чтобы заказать ему художественную фотографию! Нет, Якуб Калас решительно не был доволен. Может, было бы и разумней, и тем более порядочней прийти к Фляшке с открытым забралом, без всяких там театральных эффектов? Хотя, в конце концов, не такой уж это большой грех. Фляшка не из тех людей, ради которых есть смысл в чем-то себя упрекать. Ведь неясно даже, кто кого водил за нос! Важно лишь одно: он вытянул из этого парня все, что хотел, а может, и больше.Старшину беспокоила та быстрота и легкость, с какой он узнал о красотке, до сих пор для всех остававшейся загадкой. Или о ней просто пока умалчивали? Точно ее время еще не пришло. Держали в резерве. Но кто и зачем? Милиции известно о ней не больше, чем мне, и ее не разыскивают, по крайней мере я ничего такого не слыхал. Фляшка же, напротив, говорит о ней охотно. Это очень даже понятно, допекла его – вот и разозлился. И наверняка нуждается в ней как свидетельнице, что его версия событий той ночи правдива. С другой стороны, фотограф явно не страдал из-за разлуки с нею. Похоже, ее загадочное исчезновение ему на руку и уж во всяком случае его не волнует. Он смирился с тем, что девица его раздразнила, надула, а потом бесследно исчезла. «Собственно, не так уж бесследно, – поправил себя Калас, – я видел ее фотографию, она у меня в кармане, любому могу показать. Кому угодно – красивое тело!» Он сознавал: вряд ли в его поисках эта фотография ему поможет, но ведь и искать-то не придется. Молодая женщина уехала отдыхать. А когда вернется, он еще к ней приглядится. «Хотел ли Фляшка, чтобы я рассказал в милиции об Алисе? – соображал он дальше. – Что-то тут не клеится, концы с концами слишком во многом не сходятся. Видно, я действовал неправильно. С чего бы, к примеру, Фляшке думать, что мой заказ – дело серьезное? Этот ловкий парень явно раскусил меня и хочет переключить мое внимание на Алису. Возможно, таким образом прикрывает кого-то другого. Неправдоподобно, однако не исключено. Фантазирую! – упрекнул себя Калас. – Фляшка понятия не имеет, кто я такой. Существует всего одна разумная версия: хотя Фляшка и говорил об Алисе, но девушка, которая его надула, должна быть из Важников! Кто-то из своих, кто знает обстановку, людей, да-да, так оно и есть!»Когда поезд приближался к окружному центру, Калас решил выйти и заглянуть в библиотеку.Библиотекарши помнили его благодаря его бывшей жене – большой любительнице чтения. По-своему его жена и в самом деле была необычной женщиной: целыми днями валялась с книжкой в руках, глотала роман за романом, проливала слезы над судьбами героев, возмущалась беспардонностью гангстеров, грызла ногти, напряженно следя за сложными перипетиями детектива.Якуб Калас попросил две последние годовые подшивки «Современной женщины» и стал перелистывать страницу за страницей. Бывший старшина искал долго и обстоятельно, пока в одном из номеров не нашел разворот, который сразу же приковал его внимание. Жирный шрифт заголовка бросался в глаза нетерпеливым и благодарным читателям: «Две сестры – Мириам всего на минуту старше. Стюардесса на земле. Воздушные замки на железобетонных основаниях. Поэзия будущего?» Серия выполненных с хорошим вкусом фотографий, автором которых, как следовало из текста под ними, был Любомир Фляшка, изображала улыбающихся девушек-двойняшек, Мириам и Луизу Джапаликовых. Узнал ли их Калас? Он, безусловно, слышал их имена, даже наверняка встречался с ними, но, не будь в репортаже упоминания, что они из Важников, возможно, даже проглядел бы, что перед ним дочери председателя кооператива. Но он не проглядел и призадумался. Странно как-то, неужели одна из дочерей Джапалика – возлюбленная Любомира Фляшки? Председатель кооператива в Важниках считался человеком в высшей степени уважаемым, люди его побаивались, потому что делами он заправлял решительно, ему нельзя было отказать и в организаторских способностях. А кое в чем он был оригиналом. Например, утверждал, что в краевых масштабах их кооператив ни в коем случае не должен плестись в хвосте, но и высовываться в первые ряды, мол, тоже не след.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78