– Эй, шеф, вы дома? Привез вам фотографию! Товарищ Калас!– Про тебя, дружок, я было совсем забыл, – бормотал Якуб Калас, идя к воротам.– Кто вас так расписал, товарищ Калас? – Фоторепортер живо отреагировал на его внешний вид. – А я-то всегда думал, что у милиции иммунитет к насилию! Видно, я наивный человек, да? Или вы упали с груши?– Так уж получилось, – уклончиво ответил Якуб Калас.Любомир Фляшка явился в прекрасном настроении. Каласу было неясно, то ли его подстегивало предвкушение заработка, то ли он просто хорошо выспался.– Ну что, товарищ Калас, будем вести переговоры на улице или пригласите в дом?– Проходите, проходите, «товарищ» Фляшка! – пригласил его Калас. – А на мою физиономию не обращайте внимания. Лучше скажите, откуда вы узнали, что я служу в милиции?Любомир Фляшка загадочно улыбнулся, позволил провести себя в дом и, только удобно расположившись за столом, с готовностью заговорил:– А вот как, пан шеф! На некоторых людей просто надо иметь чутье. И я, раз уж об этом зашла речь, скажу прямо: легавых не люблю. Их, уж вы не сердитесь, никто не любит. Но вы мне понравились, несмотря на ваше неумеренное любопытство. Я сразу приметил, что вы так и зыркаете по сторонам. И кое-что еще. Чтобы мы правильно друг друга поняли: я никогда и никому не делаю фотографий. Вы явились ко мне со странным, я бы сказал, нетипичным заказом. Что ж, ваше право меня подозревать. Вы тоже внушали мне подозрение. Правда, я пошел на эту игру, потому что люблю шутку. Надо отдать вам должное, придумано все было неплохо, но в одном хотел бы вас упрекнуть. Вы втянули меня в историю с Беньямином Крчем, с чем я никак не могу согласиться. Будь на вашем месте кто другой, я подал бы официальный протест. И мог бы добраться до весьма высоких лиц, товарищ Калас! До таких высоких, что всех ваших знакомств не хватило бы, чтобы к ним дотянуться! Ведь вы мне угрожали и, собственно, все еще угрожаете ложным обвинением! Но я, шеф, человек не злой. Та девица на какое-то время сбила меня с толку, что верно, то верно, попался на ее удочку, а она смылась, улепетнула, называйте как угодно, ха-ха, вот и все. Событие без продолжения. Неудача. Больше ничего не было, никакого Крча, никакой насильственной смерти. По крайней мере я об этом ничего не знаю. Я – нет! В милиции я сказал все, что мне известно, и потому, говоря искренне, ваше поведение меня поражает, хотя, с другой стороны, должен признать, что в общем-то вы рассуждаете вполне логично. Без смелых концепций, но логично. Впрочем, человек вашего духовного формата может довольствоваться и этим, не так ли?Якуб Калас терпеливо слушал, хотя Фляшка не произнес ни единого дельного слова да к тому же еще и оскорбил его. Фотограф выговорился, отвел душу, он ликует, чувствует себя на коне, да только забыл про вожжи. Учит жить, а сам допускает примитивнейшие ошибки.– Какой у меня формат и чем я могу довольствоваться – не ваша забота, – наконец отозвался Якуб Калас, очень стараясь не повышать голоса. – Но уж коли вы обеспокоили себя приездом, хотелось бы поглядеть на ваше творение. Однако прежде всего попрошу вас сказать, откуда вы получили всю эту информацию. Даже человек моего духовного формата легко поймет, что вы не высосали ее из пальца. Очевидно, я очень вас заинтриговал, если вы так энергично взялись за дело.Любомир Фляшка все еще чувствовал себя на коне. Он явно недооценивал собеседника. «Из тех людишек, – подумал о нем Калас, – что тем больше растут в собственных глазах, чем меньше заботятся о впечатлении, которое производят на других». Фотограф говорил самоуверенно, светским тоном:– Энергично? Что вы, товарищ Калас! Вовсе нет! Просто надо разыскать, откуда бьет источник, а потом уже только двигаться вдоль ручья. Остальное – вопрос времени. Итак… если это действительно вас интересует… Сейчас – обратите внимание – я делаю иллюстрации к репортажу о женщинах в милиции. Сам явился к нашей главной с таким предложением, в конце концов она меня еще и похвалила, хотя поначалу крутила носом… Заходил и в ваше окружное отделение. Знаете, как бывает… Стоит где-то обронить словечко, что-то спросить, что-то сказать – и выясняется, что у вас есть общий знакомый. А там уж все закрутится само собой… Люди рады поговорить об общих знакомых, при вашем опыте вам положено это знать. Стоило упомянуть ваше имя, как они сперва насторожились, потом усмехнулись и приняли загадочный вид: наш Якуб Калас? Как его не помнить! Экстра-класс, образцовый работник, старая школа, пример добросовестности и на Доске почета висел, только чудаковат, словом – жизнь у него сложилась неудачно, жена оставила, нашла себе человека помоложе да и по удачливее… Короче, хоть на Доску почета и попал, но все считают его середнячком, непробивной он человек: куда, мол, меня поставишь, там и буду стоять!.. Вот оно как, товарищ Калас! Но все же мне и самому неприятно, что именно ко мне вы применили такой неловкий прием. Я бы пожелал вам успеха, хоть вы меня и недооценили. Вы, очевидно, не слишком высокого мнения об интеллигентах. А я – творческая интеллигенция. Да к тому же неплохо соображаю. Может, по мне и не скажешь, но я уже всякого навидался. Немало попутешествовал, причем глядел во все глаза. А вы со мной вот как! Ведь все ваши трюки, все ваши разглагольствования были видны насквозь, точно вы их позаимствовали из передачи «Спокойной ночи, малыши!». Приди вы и заяви напрямик: «Послушай, Фляшка, ты был в тот вечер в Важниках, у меня есть подозрение, что там произошло неладное», я бы с удовольствием пошел вам навстречу. А вы… Где вам! Решили обвести Фляшку вокруг пальца! Вздумали покупать картинку для несуществующей дочери!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78