Он решил зайти к ней и напрямик все выложить, но сомневался, так ли ведут себя во время визита к даме. Алиса – женщина деликатная, для затравки нужна хотя бы одна вежливая фраза, но именно ее старшина никак не мог придумать. Это его тяготило, пришлось признаться себе, что еще ни разу в жизни ему не доводилось говорить прекрасному полу комплименты. С людьми, с которыми он привык общаться, не приходилось особо миндальничать, можно было говорить жестко и строго, как-никак правонарушители! Алиса, Алиса, черт мне тебя подсуропил! Но ничего не поделаешь, идти надо!Склады заготпункта находились за железнодорожной станцией, вахтер вежливо отсалютовал Каласу, все еще видя в нем работника милиции. Чуть не схватил трубку, чтобы доложить заведующему, но потом сообразил, что дал маху, отдернул руку от телефона, хотел окликнуть старшину, но тот уже был далеко, а поскольку и у вахтера есть свое достоинство, он только сжал кулаки и ругнул Каласа вдогонку. Злясь на себя за то, что так растерялся, вахтер занес в книгу посетителей фамилию Каласа и точное время прихода, только колонку с номером паспорта оставил пустой. А Калас свободно прошел через большой двор, между штабелями ящиков, деревянных и более новых – пластмассовых. Отовсюду пахло плесенью. Здание администрации он обнаружил без труда. Это было единственное новое панельное строение среди обветшалых домишек и дощатых сараев. Алису Селецкую нашел тоже быстро, без проблем. У нее был отдельный кабинет, как полагается секретарше важного начальника. Дверь в кабинет заведующего, еще с лакатошевских времен обитая дерматином, была украшена табличкой с именем и фамилией, а над табличкой алел прямоугольник с выразительной надписью: «Не входить».Молодая женщина встретила его приветливо, почти дружески, с профессиональной непринужденностью и предложила место в просторном кресле у журнального столика. Она была явно довольна, заметив его неуверенность. Ах, мужчины, мужчины, невозможные создания!– Товарища директора сегодня нет, – сказала она, словно бы намекая, что во время разговора им никто не помешает. Еще и телефон отключила, так что теперь они были изолированы от всего света. Сварила кофе, рядом с чашками поставила подносик с печеньем и обратилась к старшине:– Пожалуйста, товарищ Калас, я вас слушаю. Очевидно, вы хотите сообщить мне что-то очень важное, раз взяли на себя труд прийти сюда.В мягком, приятном голосе сквозила слишком явная насмешка, чтобы старшина не заметил ее. Он почувствовал себя глубоко уязвленным, но подавил обиду и подбодрил себя улыбкой. По правде говоря, в первую минуту он не нашелся, что сказать, только довольно неуклюже поблагодарил за любезный прием. Его смущение усиливалось еще и потому, что он ожидал чего угодно – отказа от разговора, холодности, неприязни, но только не подобного радушия. Алиса проявляет внимание – и не так уж важно, что при этом относится к нему не совсем серьезно. Зато хоть старается казаться серьезной, а тем самым и его склоняет к более обходительному обращению.– Да… – произнес Якуб Калас. – Не знаю, с чего и начать… Должно быть, вы думаете, что я тут по ошибке. Возможно, вы и правы. Не исключено, что мне вообще нечего здесь делать, и я, поверьте, был бы рад убедиться, что явился не по адресу… Для начала хочу сообщить вам, что вы вообще не обязаны со мной беседовать. Я пришел как частное лицо, скажем, меня привело сюда обыкновенное любопытство.– Я о вас знаю, пан Калас, – дружелюбно произнесла Алиса Селецкая, – хотя нам еще и не доводилось разговаривать. Не странно ли? Люди годами живут в одном городе, встречаются и никогда друг с другом словом не перемолвятся. Однако мне известно, что вы из милиции, а потому спокойно спрашивайте. Если смогу, охотно отвечу.– Позвольте еще раз подчеркнуть, я тут по собственной инициативе. В милиции я больше не работаю. Вышел на пенсию.Алиса Селецкая мило улыбнулась. Она явно заигрывала. Ох уж эти бабы!– Не знаю, почему вы пришли, пан Калас, но с удовольствием отвечу на любой ваш вопрос. Обещаю!От старшины не укрылось, что этому действительно привлекательному созданию давно уже не идет прозвище «тощая мамзель». Близящееся тридцатилетие неотвратимо округлило идеально сложенную фигуру, но, похоже, его собеседницу это вовсе не угнетало. Если в ранней молодости вы чувствуете себя увереннее, ощущая свое упругое тело, то почему позднее нельзя гордиться совершенством форм?Якуб Калас начал издалека:– Я бы пришел и раньше, да мне сказали, что вы в отпуске.– А, доктор Карницкий успел вас предупредить! – Алиса засмеялась. – Старик любит обо мне рассказывать. Сперва ему не понравилось, что я в близких отношениях со Збышеком, а теперь он не прочь поскорее нас поженить.– Не знаю, – честно признался Якуб Калас, – об этом мы не говорили. Он только упомянул, что вы в Польше. Для заграничной поездки не самое удачное время.– Как кому нравится, – возразила Алиса. – Но вы ведь пришли не для того, чтобы обсуждать нашу поездку.– Вы правы, – согласился Якуб Калас, – я пришел совсем по другому поводу и рассчитывал на другой прием. Честно признаюсь, я даже не был уверен, захотите ли вы вообще со мной говорить. Нынче люди не слишком расположены беседовать по душам. Посплетничать, поклеветать на знакомых, пожаловаться, прихвастнуть, кто что достал и как устроился, – это пожалуйста, с превеликим удовольствием, но чтобы… А вы нашли время так мило меня принять, что даже не знаю, стоит ли заводить разговор о деле, которое меня сюда привело. Как-то неловко пользоваться удобным случаем и вашей любезностью.– Не оправдывайтесь, – прервала его Алиса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78