Роза не считала нужным сдерживаться и при случае отомстила падчерице.
Это произошло, когда в гости к Розе пришла ее подруга Друсцилла Гэмбл, чтобы засвидетельствовать свою дружбу и заодно немного посплетничать. Они сидели в гостиной возле дверей, и Танзи, которая шинковала овощи возле открытого кухонного окна, невольно слышала весь их разговор.
– По крайней мере, я не доставила ему удовольствия вопросом о том, как идут дела в его «Короне», – говорила Роза.
– Нет нужды спрашивать. Каждый вечер все слышат, – ответила миссис Гэмбл, жена сапожника, которая имела несчастье жить по соседству с «Золотой Короной». – А что Мольпас сказал по поводу вашей новой вывески?
– Считает, что это лучшее, что мы могли сделать при нынешних обстоятельствах. И заметьте, он, как хитрый и ловкий делец, все допытывался, кто это додумался оставить кабана, но сделать его голубым. Я, конечно, отдала должное тому, кто это сделал. Сказала, что это придумала Танзи или какой-то художник, ее любовник, и хотя он не рассчитался с нами за ночлег, не стоит возражать против такой оплаты.
При этих словах Танзи выронила нож, и даже известная своей склонностью к злословию Друсцилла запротестовала:
– Что вы, Роза, как можно!
– Я решила, что это избавит Мольпаса от привычки бросать на нее многозначительные взгляды. Когда Хью Мольпас смотрит так пристально, он всегда обдумывает какую-нибудь опасную подлость. Он обращается с ней так, словно она уже стала хозяйка «Кабана»!
– И больше не обходится с вами так, словно хочет сделать любовницей «Короны»? – хихикнула Друсцилла, играя с кошкой. – Но серьезно, Роза, неужели вы верите, что наша недотрога Танзи действительно развлекалась на сеновале в ту ночь, когда в городе было полно солдат?
– Диггони сказал, что слышал голоса. И какой дурак потратит столько часов на эту вывеску просто так? – сказала Роза, и в ее словах было больше уверенности, чем вопроса. – Спросите у нее сами, если это вас так интересует.
– Не стану я спрашивать, она еще ребенок, – отказалась Друсцилла, несмотря на свою любовь вмешиваться в чужие дела. – И внезапно замолчала, словно пораженная какой-то неожиданной и важной догадкой. – Танзи, – медленно повторила она. – Откуда у нее такое странное имя?
– Похоже, у ее матери была куча всяких причуд. Существует какая-то темная история о том, как Роберт встретил ее в каком-то поместье, когда возвращался домой с войны.
– Ее, наверное, немного смущали разговоры, которые велись в таверне. – Друсцилла Гэмбл подавила приступ смеха.
– Наверное, они немного сдерживались, как и при ее доченьке.
– Мне никогда не нравилось, когда людей называют, как цветы, – призналась миссис Гэмбл, совершенно забыв, что разговаривает с настоящей цветущей Розой.
– Это не цветок. Это сорняк. Высокий, быстрорастущий, грубый сорняк с желтыми цветами. – В голосе мачехи Танзи без труда уловила язвительность и злобность, которые напугали ее. – И подумать только, как это имя подошло ей!
– Она действительно очень выросла. И парни заглядываются на нее совсем по-другому, – согласилась миссис Гэмбл вполне дружелюбно.
– Даже Мольпас. – Было совершенно очевидно, что именно это больше всего волновало Розу.
– Он заглядывается на все, что имеет две груди.
– И, конечно, Том Худ не теряется. Крутится тут постоянно.
Жена сапожника рассмеялась. Многие женщины были неравнодушны к молодому кузнецу.
– Из этого парня получится неплохой муж, если она не станет возражать против его развлечений на стороне. Ничего удивительного для человека, который делает стрелы! У него в кузнице перебывало девок не меньше, чем стрел.
– По крайней мере, он хоть делает дело. Я была уверена, что ее отец устроит их свадьбу. Будь я на ее месте, я бы его не упустила. Но девчонка ничего не соображает. У нее на уме только разные глупости, какие-то фантазии. Сдается мне, что она не умнее своей мамаши. Ну и выйдет в конце концов за такого же честного неудачника как я, польстившись на его внешность, и кончит свою жизнь хуже, чем начала.
Танзи отшвырнула нож, которым шинковала овощи, миска и доска полетели в разные стороны, и она, рванув дверь, влетела в гостиную.
– Говорите обо мне все, что угодно, и я не стану останавливать вас, – кричала она мачехе. – Но у вас нет никакого права говорить так о моей матери, которую все здесь любили еще до того, как вы появились, и о моем отце, потому что его все в Лестере уважали… жалели, когда он женился на вас!
– Ты, маленькая нахалка! Подслушивала?! – набросилась на нее Роза, которая от неожиданности не нашла других слов.
– Любой прохожий на улице мог без труда слышать все, что вы говорили, – презрительно ответила Танзи, не опускаясь до объяснения, где и чем она занималась.
– Подумать только, ну и темперамент у нас! Вот уж не подозревала, что ты такая, дитя мое! – воскликнула миссис Гэмбл полушутливо, полувосторженно.
– Видите, как она со мной разговаривает! Неблагодарная! Живет в моем доме, ест мой хлеб!
– Который сама зарабатывает, – отрезала Танзи.
Перед таким приступом ярости даже хозяйка «Голубого Кабана» сникла и расплакалась от жалости к себе. Из голубых, цвета барвинка, глаз закапали слезы.
– И ты все это говоришь мне, мне, которая до сих пор носит по нему траур! – сказала она, стараясь разжалобить Танзи, доброта которой была известна всем. Однако Танзи не могла и не хотела быть доброй с теми, кто оскорблял любимых ею людей.
– Потому что черный цвет идет вашим рыжим волосам, – холодно ответила она. – Гораздо больше, чем алый шелк покойного короля.
Впервые Роза увидела в Танзи человека, с которым следует считаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83