Но я не могу ни принять его, ни подписать контракт.
И он бессознательно подкрепил свои слова жестом, означающим отказ от чего-то не менее священного и ценного, чем Кубок Грааля.
Дэйл уставился на него в недоумении.
– Господа, – начал он. – Этот юноша иногда ведет себя так странно… Эта неуверенность в себе, нервозность… Бог знает, что еще… Вы ведь помните, господин Вертье, как он волновался перед экзаменом.
– Да, помню. И мне это понятно. Скромность художника, который не уверен, что справится с работой, даже если отдаст ей все свои силы.
Он смотрел на юношу, не понимая, как такой неуверенный в себе человек может держаться с подобным достоинством.
– Однако сейчас я ничего не понимаю. Дело не в том, что он боится не справиться с работой. Он просто не хочет за нее браться по какой-то… сентиментальной причине.
Не скрывая презрения, Дикон поднялся со своего кресла и направился к выходу, считая вопрос исчерпанным.
– Вы хотите сказать, что вы отказываетесь? – воскликнули в один голос двое оставшихся.
Дикон повернулся к Орланду Дэйлу, и во всем его облике была мольба.
– Это нечто такое, чего я не могу сделать, – начал он, но Дэйл прервал его с гневом и ненавистью.
– Да за такую работу любой, подобный вам выскочка, был бы рад отдать голову!
– Лучше я буду делать то, что в моих силах, на что я гожусь, – через силу проговорил Дикон.
Но Орланд Дэйл не мог справиться со своим гневом.
– Клянусь небом, у вас не будет никакой работы! – рычал он. – Вы неблагодарны, но это еще не все. Вы поставили меня в идиотское положение и оскорбили двух самых уважаемых и признанных мастеров в нашем деле. Я умываю руки и не хочу больше иметь с вами ничего общего!
– Время покажет, кто был прав, а кто и проиграл, отказываясь от своего шанса. Есть много других желающих. Но не из числа ваших учеников, друг Орланд!
И склонившись над списком имен, они начали обсуждать их, вычеркивая одно за другим. Дикон повернулся и пошел к двери, не разбирая дороги. Подойдя к выходу, он обернулся и вновь осмотрел просторную комнату, сравнивая свои чувства – восторг и ожидание, с которыми он совсем недавно входил сюда, с отчаянием и горечью своего нынешнего состояния. Оно было несравненно хуже, чем если бы ему вообще не довелось побывать здесь. Для этих троих, самых прославленных и могущественных людей в его ремесле, он перестал существовать. Отныне у него не будет работы, и он навсегда лишился надежды создать себе имя и прославиться.
Глава 23
– После того, как Орланд Дэйл уволил меня, ни один человек в Лондоне не даст мне работу. Для тебя это ужасно. Но все-таки, Танзи, скажи, что ты понимаешь меня! – умолял Дикон. – Ведь ты знаешь, что я не мог участвовать в создании усыпальницы Тюдоров!
– Мне кажется, я перестала бы уважать тебя, если бы ты согласился, – медленно ответила Танзи. – Хотя, наверное, многие предпочли бы деньги и хорошие перспективы, окажись они на твоем месте.
– Похоже, что на моем месте мог оказаться только я один, – с горечью ответил Дикон.
Была поздняя ночь, они сидели возле догорающего камина в своей гостиной, в доме, где были еще совсем недавно так счастливы.
Как только он вернулся домой, Танзи сразу же поняла, что случилось что-то плохое: сперва он задержался у стойла, потом когда Дикон уже вошел в дом, она даже не узнала его шагов, потому что всегда его походка была легкой и энергичной, а на этот раз он шел с явным трудом. Взглянув на мужа и увидев его лицо, Танзи бросилась к нему, поняв, что он несчастен, прежде чем он успел сказать ей что-нибудь. Он выглядел почти так же, как в тот вечер в Лестере, когда его преследовала толпа, – измученным и страдающим, и она, помогая ему войти в гостиную, закрыла за ним дверь, как тогда.
– Я лишился даже той работы, которую имел, – прошептал он, и в этих словах был весь Дикон – честный и откровенный.
Танзи усадила его в кресло, принесла питье, которое должно было бы подбодрить, и стала слушать, вникая в слова всем сердцем, как слушала когда-то после Босворта.
– Я плохой муж. Лучше бы тебе избавиться от меня, – сказал он. – Это несправедливо, что тебе приходится расплачиваться за мою принадлежность к Плантагенетам.
– Ты – мой муж, именно такой, какого я хотела, – мягко ответила Танзи, опускаясь на колени перед креслом, в котором сидел Дикон. – И если знаменитые братья Вертье послали именно за тобой, почему я не должна этим гордиться? Почему меня надо жалеть?
И тогда, слово за словом, он рассказал ей все. Поняв, что произошло, Танзи едва не лишилась чувств и, прижавшись лбом к его коленям, молчала до тех пор, пока не поняла, что сможет справиться с волнением.
– Я мог бы разбогатеть, может быть, даже прославиться, если бы согласился участвовать в создании памятника убийце моего отца, – несколько раз повторил он.
– Король Ричард был убит в бою, – напомнила ему Танзи.
– Он хотел бы погибнуть в бою. Но то, что случилось с ним, – это убийство, это смерть из-за предательства. Если бы его судьба зависела от его качеств как воина, он выиграл бы сражение. С того холма, на котором я стоял, было видно, как он ворвался в строй телохранителей Тюдора, – один против множества людей. И если бы не преземлю… Еще несколько шагов, и он убил бы этого узурпатора Тюдора в честном бою, и Тюдор это знал. Он – один на один с королем Ричардом – никогда не смог бы победить. И если бы это случилось, Стэнли притворялись бы и дальше, что поддерживают короля Ричарда. Такие люди, как они, всегда на стороне победителя. И если бы я принял это заманчивое предложение, я стал бы еще большим предателем, чем любой из них. Иудой, который предал Учителя за деньги…
– Нет, дело ведь не только в деньгах, – мягко возразила Танзи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83