Введенная в заблуждение видимостью дружеских отношений между королевой и леди Палмер, Фрэнсис не считала нужным избегать Барбары и уклоняться от общения с ней.
В Уайтхолле Двор расположился всего на несколько дней. У Барбары были собственные отдельные апартаменты, и ее присутствие в свите королевы носило чисто формальный характер. Она принимала участие во всех рутинных процедурах, но в остальном вела себя совершенно независимо, и оба – король и герцог Букингем – часто принимали участие в ее вечерах, которые, по мнению Фрэнсис, были гораздо более интересными и привлекательными, чем приемы при французском Дворе.
Барбара, казалось, относилась к королю точно так же, как и к другим своим гостям, что, судя по всему, его очень радовало. Она устраивала игры и даже более рискованные развлечения без всякого умысла, и король всегда с удовольствием принимал в них участие и бывал в прекрасном настроении.
Королева не могла скрыть своего желания тоже получить приглашение на прием к Барбаре, но приглашений не было, и однажды Екатерина как бы невзначай стала расспрашивать Фрэнсис.
– Вчера король был там очень недолго, мадам. Он сказал, что вы, должно быть, скучаете в одиночестве и ушел, когда была сыграна только половина маски, – говорила Фрэнсис, когда они осенним вечером сидели за рукоделием вдвоем в апартаментах королевы.
Донья Пенелва, единственная из португальских дам, оставшаяся при королеве после того, как остальные отбыли домой, ушла к себе, сославшись на холод в комнате, а остальных королева отослала сама, поскольку хотела остаться вдвоем с Фрэнсис. Маленькое смуглое личико Екатерины было совершенно бесстрастно, и она ничем не выдала своих чувств по поводу того, что король, рано покинувший веселое общество, к ней так и не пришел.
– Король, – сказала она, – очень устает от карточной игры, которая теперь превратилась в основное занятие по вечерам. Он не игрок и совсем не любит карты.
– Их любят только скучные люди, – как всегда решительно сказала Фрэнсис. – На меня наводит тоску даже то, что я просто смотрю на них. Они сразу же хмурятся и выражают неудовольствие, если кто-нибудь пошутит или просто скажет лишнее слово. К тому же у меня нет свободных денег, чтобы играть в карты, потому что я всегда проигрываю, если начинаю играть.
– Вы поступаете очень мудро, воздерживаясь от игры, – одобрительно сказала королева. – Королю не нравится, когда придворные дамы играют в карты, и сам он может служить для всех прекрасным примером, потому что никогда не проигрывает больше фунта или двух.
– Совсем не то, что кавалер де Грамон, – заметила Фрэнсис. – При Дворе короля Людовика кавалеры, конечно, тоже играли в карты, но он уж слишком серьезен. Только здесь я увидела, что проигрывают такие огромные деньги. Кавалер де Грамон иногда выигрывает сотни фунтов. Такое впечатление, что это вроде профессии у него.
– Вы вполне можете опустить слово «вроде», – сухо сказала Екатерина.
– Ваше Величество хочет сказать, что он таким образом зарабатывает на жизнь? – спросила Фрэнсис и почувствовала, что иголка, которой она вышивала, впилась ей в палец.
– Так говорят.
– Что касается меня, то мне гораздо больше нравится строить замки из карт, чем с их помощью рисковать своими деньгами. И кавалер де Грамон очень сердится, если кто-нибудь из присутствующих начинает мне помогать. Иногда он вообще остается за столом в одиночестве, тасует свою колоду и ждет, когда же начнется игра.
Екатерина рассмеялась. Она почувствовала внезапное желание погладить прелестную головку, которая почти касалась ее колен. У Фрэнсис была привычка, когда они оставались с королевой вдвоем, ставить свою низкую скамейку совсем рядом с ней или просто устраиваться возле ее ног на подушке. Она едва вышла из детского возраста, подумала Екатерина, и как было бы хорошо, если бы мне удалось убедить ее пореже встречаться с леди Палмер. Она не рисковала открыто сказать об этом Фрэнсис, боясь оскорбить Карла, который был очень доволен тем, что между королевой и Барбарой установились вполне дружеские отношения.
– Вы молодец. У вас есть сноровка, – заметила Екатерина. – Я не представляю себе, как можно построить такие замысловатые сооружения из карт.
– Для этого нужны очень легкие руки, – ответила Фрэнсис. – Мужчинам это редко удается. Карты рассыпаются даже от дыхания. – И добавила, удивив королеву своей мудростью: – Как мечты.
Мечты о доме, о прекрасном доме, который принадлежал бы ей. Она гораздо чаще мечтала именно о доме, чем о муже, с которым ей предстоит там жить. И хоть она не считала себя пешкой, которую, как в свое время говорила о себе ее кузина принцесса Генриетта, кто-то будет передвигать по житейской шахматной доске, у нее не было никаких романтических иллюзий. Ее мать сказала бы, что она должна принять первое же приемлемое предложение, которое будет ей сделано. Эти месяцы, которые она провела вдали от миссис Стюарт, стали для Фрэнсис передышкой.
Барбара Каслмейн многому научила Фрэнсис, и среди прочего, как держать поклонников на расстоянии с помощью жестов и улыбок, которые обещают гораздо больше, чем она намерена им дать. Она научилась не слышать и не замечать многое из того, что ей не хотелось знать, она принимала дружбу Барбары и полушутливое ухаживание Букингема, не задумываясь об искренности ни одной, ни другого.
Фрэнсис склонилась над вышивкой, а королева молча наблюдала за ней. Хотя она очень любила Фрэнсис, которая с самого начала была для нее прекрасной компанией, потому что обе они неплохо говорили по-испански, девушка часто огорчала ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105