Он пыхтел, светя огромными фарами, и мне вспомнилось, как я испугалась, впервые увидев подобное железное чудище. Потом я уже не думала ни о чем, кроме Элинор, стоя на цыпочках, вытягивая шею и по-идиотски волнуясь, что могу не заметить ее в толпе выходящих пассажиров.Мое сердце подскочило, когда я ее заметила. Пышные рыжие волосы блестели, выбиваясь из-под зеленой соломенной шляпки, которую я помогала ей перед отъездом выбрать, и я почти бегом бросилась к ней через суетившуюся на платформе толпу. Краем глаза я заметила кого-то рядом с ней, но все мое внимание было устремлено к Элинор. Я выкрикнула ее имя.– Джейни? – Ее лицо словно вытянулось, она прикоснулась пальцами к виску, как делают, когда пытаются что-нибудь вспомнить. Затем ее глаза вспыхнули, и она протянула ко мне руки. – Ах, Джейни! Джейни!Мы обнялись, моя шляпа сползла набок, потому что Элинор была намного выше, чем я. Затем она отступила назад, держа меня за обе руки.– О Джейни, как я рада тебя видеть. Я все время пыталась… пыталась вспомнить и твое лицо, дорогая, но у меня ничего не получалось. Все казалось таким далеким… Ларкфельд, "Приют кречета" и все здесь, правда. Все словно изгладилось из памяти… О! – она вздрогнула, и оживление внезапно исчезло с ее лица. Она почти виновато отпустила мои руки и как-то суетливо проговорила, полуобернувшись к человеку рядом с ней: – О, прости меня, Вернон. Это Джейни Берр, несомненно, я все тебе о ней рассказала. – Не глядя на меня, она добавила: – Джейни, это мой муж, Вернон Куэйл.В первое мгновение я увидела пожилого человека, затем почти молодого, а потом почувствовала себя сбитой с толку и растерялась. У него были редкие, серебристо-седые волосы, череп казался слишком большим. Длинное лицо казалось странно гладким, серые, как галька, глаза глядели словно откуда-то издалека. У Вернона Куэйла были большие, оттопыренные уши, большой, чуть полуоткрытый рот, создававший впечатление, что он вот-вот по-дурацки улыбнется. Шляпу он держал в руках, а одет был в серебристо-серый, довольно скверно сидящий на нем костюм.Время будто остановилось. Казалось, внутри меня раскручивается некая пружина. Мы стояли на перроне железнодорожной станции в английском городке на хемпширском побережье, но у меня было такое ощущение, словно я стою на краю пропасти. На первый взгляд в Верноне Куэйле не было ничего особенного, ничего, что могло бы вызвать тревогу. Недоброжелательно настроенный человек мог бы даже найти что-то клоунское в его наружности. Однако я была абсолютно убеждена, что никто, никто в целом свете, рассмотрев этого человека как следует, не расположен бы был смеяться.Я почувствовала головокружение и внезапную опасность и содрогнулась. Пружина, раскручивавшаяся внутри меня, вдруг совершенно выпрямилась и, пронзив покровы памяти, открыла дорогу леденящему страху. Многие годы назад в Галдонге девушка-прорицательница заглянула в чернильную тьму и сказала что-то о Серебряном Человеке… о человеке без крови… о Пожирателе Душ. А позже, во время моей последней встречи с Рильдом, верховным ламой, он предрек мою встречу с женщиной в красном, "которая станет тебе другом, и через нее в твою жизнь войдет тот, кого ты должна опасаться, тот, кто будет твоим врагом, Серебряный Человек…"Я знала, что сейчас он стоит передо мной. Да, он действительно кажется бескровным. Если лицо Элинор было покрыто легким загаром, Вернон Куэйл выглядел неестественно белым, что, однако, скорее наводило на мысль о недостатке пигментации, чем о плохом здоровье.Одна часть моего сознания твердила, что я идиотка с не в меру развитым воображением, что серебристо-седые волосы мужа Элинор – отнюдь не причина считать, что он – исполнение странного пророчества, сделанного шесть лет назад полоумной девушкой и старым монахом на другом конце света. Однако в глубине души я была абсолютно уверена в том, что гляжу на того, кого прорицательница назвала Пожирателем Душ. И по мере того, как я глядела, мною овладевал ужас, я почти понимала, что она имела в виду. Я вспомнила, как сжался Рильд, обычно такой спокойный и безмятежный, и как он прошептал: "На всей земле, во всем мире воплощений никогда не видел я подобной силы".Вернон Куэйл сказал:– Добрый день!По контрасту с наружностью голос у него был красивый, мягкий и сочный, но в нем не было ни грана тепла. Сделав небольшой реверанс, я ответила:– Добрый день, и добро пожаловать в Ларкфельд, мистер Куэйл! Примите мои самые теплые поздравления и пожелания всего наилучшего.Когда я протянула ему руку, он лишь слегка дотронулся до нее кончиками холодных пальцев, и тем не менее мне едва удалось сдержаться, чтобы, вздрогнув, не вырвать ее.Элинор тихо стояла и глядела на мужа. Сердце мое заныло, потому что, казалось, ее совершенно оставили былая живость и энергичность.– В багажном отделении у меня три чемодана, содержимое которых весьма важно, – сообщил Вернон Куэйл.– Уильям позаботится о них, мистер Куэйл. Если они не уместятся в двуколку сразу, он сделает еще одну поездку, – я взяла Элинор под руку и предприняла отчаянную попытку выглядеть бодрой и приветливой. – О, какое счастье снова тебя видеть! Я сгораю от желания узнать все новости, посмотреть все твои рисунки и заметки. Тебе удалось обнаружить какие-нибудь редкие цветы?Элинор слегка наморщила лоб, словно пытаясь вспомнить.– Цветы? О, пожалуй, нет, дорогая. Я не могла много работать.Когда мы сели в ландо, мое место оказалось напротив Элинор. Вернон Куэйл сел рядом с ней и взял ее руку. Мне хотелось надеяться, что то был жест любви, но по дороге из Борнемута в Ларкфельд он не сказал ей ни слова, просто вертел туда-сюда своей серебряной головой, и в его пустых серых глазах не отражалось никакого особого интереса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121