– Полковник Рэннок? Он познакомился с вами и восхищался вашей красотой прежде, чем встретился с леди Перивейл, правда? – спросил Фонс, который, по известным ему причинам, очень хотел заставить ее рассказать побольше о Рэнноке, но она резко его оборвала:– Что было и чего не было – вас не касается. – И опять лицо ее омрачилось, и Фонс все больше и больше убеждался, что мучившая ее тревога так или иначе связана с полковником Рэнноком.При малейшей возможности он заговаривал о Рэнноке, очень искусно и настойчиво подводя ее к этой теме, и его имя всегда производило на нее угнетающее впечатление. Она говорила о нем неохотно и редко без слез. И однажды она заговорила о нем в прошедшем времени. Такое болезненное восприятие, очевидно, зависело от важных причин.В эти четыре месяца он, сам ее не выслеживая, ухитрялся знать все о том, где она бывала и с кем встречалась, и установил, что почти единственным ее посетителем был мужчина, которого он видел в свой первый визит, – человек, открывший дверь, заглянувший в комнату и поспешивший убраться при виде незнакомца. Но даже и этот посетитель бывал нечасто, хотя появлялся в разное время дня, что говорило о довольно близких отношениях между ними. Вскоре Фонс узнал, что этот человек – личность, хорошо известная устроителям спортивных состязаний, – боксер Болиско, некогда протеже сэра Хьюберта Уизернси, весьма часто пировавший в очень смешанном обществе, которое встречалось на Эбби Роуд. Болиско тогда был на вершине славы, как раз в то время, когда Уизернси прожигал свою короткую жизнь, что и свело его в могилу тридцати лет. Однако с тех пор боксерская слава Болиско значительно померкла. В трех или четырех встречах он был нещадно и позорно побит, его звезда закатилась, он уже не мог противостоять более молодым и выносливым и теперь выступал на матчах во второразрядных клубах и тавернах. Но одно из таких состязаний окончилось для его противника роковым образом и кое-кто из зрителей обвинял Болиско в беспощадной жестокости к слабейшему, который погиб на ринге. Следователь по предумышленным убийствам не нашел в поведении Болиско состава преступления, однако с тех пор владельцы рингов Болиско не привечали. Со времени трагического состязания прошел уже год. Фонс разузнал и кое-какие подробности о жизни Кейт Делмейн за последние полгода. Например, что она поселилась в меблированных комнатах на Селберн-стрит с начала марта, что приехала туда прямо из «заграницы», а ее сундуки были обклеены иностранными ярлыками: «Аяччо», «Алжир», «Марсель», «Париж», «Кале», что у нее был большой багаж с красивой одеждой и много других носильных вещей, но постепенно большая часть исчезла. Ей случалось уезжать в кэбе с большой коробкой, а через полчаса возвращаться домой пешком, заложив все вещи ростовщику на Кингз-Роуд. Шестнадцатилетняя Бетси, служанка, от которой Фонс, главным образом, и почерпнул эти сведения, очень внимательно следила за всеми поступками обитательницы первого этажа и охотно делилась своими познаниями и впечатлениями со всегда любезным и добродушным Фонсом. Миссис Рэндалл очень горюет, рассказывала ему Бетси, она, бывает, долго сидит и плачет иногда целый час. Пьет ли она? Нет, только брэнди с содовой, но она колет руку иголкой, отчего ей хочется спать, и она часто лежит на софе целый день и вечером словно мертвая. И во сне она иногда тоже плачет и стонет, она, Бетси, сама слышала, когда утром приносила ей чай и миссис Рэндалл просыпалась испуганная и озиралась вокруг, «как дикая», словно не понимала, где находится. Много ли к ней ходит народу? Никого, кроме джентльмена с черными волосами и сломанным носом, но он тоже приходит редко и долго не остается. Они иногда ругаются, очень ругаются, а один раз во время ссоры у нее случилась истерика, и она вела себя «здорово плохо». И кричала на него, как безумная, так что хозяйка даже поднялась к ней и сказала, что не потерпит больше таких выходок. И что пусть она уезжает куда хочет, если не может вести себя, как леди.Все услышанное заставило мистера Фонса серьезно задуматься, и он принялся послеживать и за господином Болиско.Правда, при этом Фонс полагал, что, по всей вероятности, зря тратит время, но старый охотничий инстинкт, сохранившийся со времен Скотланд-Ярда, не давал ему покоя, и ему очень хотелось узнать, какая тайная скорбь угнетает Кейт Делмейн помимо естественной депрессии, обычной для женщины ее положения, которой не повезло. Он заботился о ее удобствах и стал для нее настоящим ангелом-хранителем перед приближающимся процессом. Он посоветовал ей, как одеться, точно установив, что собирается надеть леди Перивейл, чтобы платья были похожи. Он отправился однажды на Риджент-стрит и купил меховой ток, по фасону напоминавший соболиный головной убор леди Перивейл.– Это всего-навсего дешевый скунс, – презрительно заметила миссис Рэндалл, подув на мех и недовольно разглядывая его, но когда она его надела перед своим потускневшим зеркалом в гостиной, она признала, что нравится самой себе.– Интересно, вы верите, что когда-то я была красива? – спросила она Фонса.– Я знаю, что вы и сейчас красивы, и вам нужно только немного позаботиться о себе, чтобы стать такой же красивой, как прежде, – ответил он очень серьезно. Он был добр, и ему действительно было, жаль ее.– Глупости, – отрезала она, – у меня нет больше сил. Мне не для чего жить, мне до смерти хочется умереть, уже ничто у меня не наладится. Но я не хочу кончать самоубийством, слишком уж это дешево. И гадко думать, что будет вскрытие и заключение: «погибшая была известна под именем таким-то», или:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60