Значит, Брук все поняла правильно. Она получила то, чего хотела, но почему-то это не принесло ей удовлетворения, как она ожидала.
– Что это? Молчание осужденного? – усмехнулся Тревис.
Ей действительно не нравилось его высокомерие.
– Вы просите меня выйти за вас замуж?
– Нет, я ничего не прошу, – пояснил он. – Я говорю вам, что мы поженимся через две недели. В конце концов, этого хотел мой отец. Так что мистер Джеффрис должен быть счастлив. Мы можем смотреть на это как на деловую сделку. Спустя год, когда обязательство будет выполнено, вы будете свободны.
Хорошо, что она не была сентиментальна, не из тех, кто верит в любовь, потому что она получала совсем не то, чего добивалась. Тревис высказался по этому поводу предельно ясно.
– Я думала, вы хотели преуспеть самостоятельно, – напомнила она ему.
Он недовольно поджал губы.
– Буря уничтожила большую часть нашего урожая. Мы не продержимся еще один год, ничего не делая, и я не могу ждать. Жизнь многих людей зависит от этой плантации. Деньги моего отца спасут это место.
Не обращая внимания на внутренний голос, спрашивавший, почему ее должно это волновать, она сказала:
– Вечно у вас эта плантация. – Брук отвернулась от него. – Неужели больше ничего нет?
– А что же еще есть? – спросил он ее. – Если у тебя нет земли, значит, у тебя ничего нет.
– А что, если я не хочу быть свободной?
– О, вам нужна будет свобода, чтобы найти того, кто вас полюбит, – сказал он в ответ на ее взгляд. Тревис смотрел на нее с равнодушной холодностью. – Ибо, видите ли, Брук, я не способен любить. Вы всего лишь препятствие на моем пути к тому, чего я так отчаянно добивался долгое время.
Странно, но именно так она иногда думала о Тревисе. Он стоял на ее пути. Однако ей не понравилось, когда это было сказано о ней.
Брук знала, что ему нужно, и это была не она.
Каждое слово Тревиса было как пощечина. Все эти годы она вела себя как расчетливая деловая женщина, а теперь они поменялись ролями. Тем не менее, Брук не собиралась оставлять его последнее замечание без достойного ответа. Даже если бы он собирался отдать ей все, она хотела… делового соглашения. Она шагнула к нему и приподнялась на цыпочки, чтобы заглянуть в его холодные синие глаза, и тихо сказала:
– Думаю, вы сами не знаете, чего хотите, Тревис Монтгомери.
– А вот в этом вы ошибаетесь, моя дорогая. Я прекрасно знаю, чего хочу, – прошипел он, поворачиваясь, чтобы уйти.
Брук смотрела вслед высокомерному негодяю, сознавая, что последнее слово должно остаться за ней.
– Тревис Монтгомери, наступит день, когда вы пожалеете о своих словах.
Брук проснулась оттого, что кто-то тряс ее за плечо. Она открыла глаза и увидела, что едва-едва забрезжил рассвет.
– Посмотрите, который час, – снова толкнула ее мамми. – Просыпайтесь, мисс Брук, слышите.
Обычно мамми не будила ее. Когда она окончательно проснулась и пришла в себя, то приподнялась, опираясь на локти.
– Ч-что случилось?
– Мистер Тревис уже уехал к Дубам на дуэль.
Брук сразу же вспомнила все, что произошло накануне. Сначала она подумала, что не стоит принимать близко к сердцу ту мерзкую манеру, с которой Тревис сделал ей предложение. Она полагала, что за долгую ночь страсти обоих мужчин поутихнут.
Брук сбросила одеяла.
– Я думала, может быть, они обойдутся без дуэли. Вроде бы никто не пострадал, – сказала Брук, вставая с постели. – Поверить не могу, что они собираются стреляться. В Англии дуэли запрещены законом.
«Вероятно, мне следовало бы позволить Д'Акуину застрелить Тревиса», – подумала Брук, наливая воду в таз. Но нет, он ей нужен.
Ополоснув лицо, она обратилась к мамми:
– А где Милли Энн? Мне нужно одеться и остановить этих глупцов.
– Я послала ее распорядиться, чтобы приготовили карету, я подумала, что вы захотите поехать к Дубам. Я помогу вам одеться, но, сказать по правде, вы ничего не сможете изменить. И я поеду с вами. Слишком много я вложила в этого мальчика, чтобы увидеть в нем дыры от пуль, вот так, – говорила мамми, вынимая для Брук черную юбку и белую блузку.
– Надеюсь, Элиза не поедет.
– Она еще слишком молода, с ней побудет Милли Энн.
Брук надела блузку и повернулась к мамми, чтобы та застегнула ее.
– Расскажи мне об американских дуэлях. В Англии было несколько, но я к ним непричастна. Там это считается преступлением. А в Новом Орлеане приняты дуэли?
– Oui. Молодые люди дерутся по малейшему поводу из-за такой глупости, как их честь. Чаще всего это случается на вечерах, как вчера. Я даже слышала, что была дуэль за честь реки Миссисипи, вот так. В Нолинзе у всех горячая кровь, вот так.
Когда мамми застегнула последнюю пуговицу, Брук подбежала к туалетному столику и схватила щетку для волос и ленту.
– Я могу причесаться и в карете. Надо спешить.
Через минуту они уже были в холле. Слуга распахнул дверь, и мамми подала Брук шаль.
– Ты не думаешь, что Тревиса ранят? – спросила Брук. – Он хорошо стреляет из пистолета?
Мамми почти вытолкнула Брук за дверь, вид у нее был встревоженный.
– Он лучше дерется на шпагах, конечно. Может, поэтому его противник и выбрал пистолеты.
– Жизнь – дорогая цена за честь, – заметила Брук, саживаясь в карету.
– А все-таки, из-за чего они стреляются?
Брук нахмурилась. Она чувствовала себя виноватой и не могла смотреть мамми в глаза, но надо было отвечать.
– Из-за меня, – шепотом ответила она. Мамми ничего не сказала. Брук взглянула на нее, ожидая увидеть неодобрение на ее лице. Но, к ее удивлению, его не было. Мамми спросила:
– Кто-то, должно быть, оскорбил вас, не так ли?
Карета тронулась. Брук откинулась на подушки и принялась расчесывать волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76