Ругательства, неподходящие для ушей дам, уже и без того пришедших в ужас, срывались с его уст вперемешку с прочими неподходящими словами, сливавшимися в неразборчивое бормотание.
– Милорд! – обратилась к нему Бронуин с невинным видом, сделав большие глаза. – Может быть, вам стоит забрать свой плащ, а то, не дай Бог, простудитесь!
– Что?.. – Ульрик дал волю своему гневу. – Что это значит?
Бросив быстрый взгляд на королевское возвышение, где ее появление так же привлекло особое внимание, она пожала плечами.
– Я решила покончить со всеми вопросами насчет того, смогу ли я родить наследника Карадока, на случай, если вашей милости потребуется мнение не только ваших родственниц, но и всех прочих.
Насмешливо улыбаясь, Бронуин шагнула в сторону от онемевшего Ульрика и, завернувшись в плащ, вызывающе глянула на собравшихся.
– Что вы об этом думаете, ваше величество? Достаточно ли я женственна и здорова, чтобы отвечать требованиям, предъявляемым к жене знатного лорда?
Даже если король и ответил что-то на ее вопрос, Бронуин этого уже не слышала. До ее слуха донесся лишь львиный рык будущего супруга: Ульрик бесцеремонно подхватил ее под руку и устремился прочь из зала. Взрыв смеха за их спинами заглушался учащенным дыханием разгневанного жениха, а именно его гнева она и добивалась. Ни в коей мере не смущаясь, Бронуин не пыталась вырваться из рук Ульрика, обхватившего ее за талию медвежьей хваткой и тащившего под мышкой, – как барашка. Если без унижения в этом мире не обойтись, то пусть и Ульрик Кентский получит свою долю!
Когда рыцарь достиг подножия винтовой лестницы, ведущей в коридор, в котором находилась дверь в комнату Бронуин, им навстречу рванулась встревоженная Мириам.
– Вот, сэр, я пыталась отговорить госпожу от этого безумного поступка, но она была в таком гневе…
– Прочь с дороги, женщина, а то и тебе достанется!
– Ха! – рассмеялась Бронуин, когда они промчались мимо присмиревшей служанки. – Милорду не по вкусу его собственное лекарство! – она взвизгнула от обжигающего шлепка по ягодицам. – Невозможно подвергнуть меня унижению и ничего не добавить к перечню ваших пороков!
– Молчи, женщина, не то выведешь меня из терпения!
– Терпение? Вы называете это терпением? Черт побери, не хотелось бы мне в таком случае видеть, как вы гневаетесь по-настоящему!
– Ей-богу, хотел бы я показать тебе, как я гневаюсь, бесстыжая ведьма!
Вместо того чтобы открыть дверь, Ульрик пнул ее, и засов вылетел, а дверь стукнулась о стену и отскочила, едва не ударив Бронуин по голове и закрывшись снова. Теперь засов не удерживал дверь, и последовал еще один сердитый пинок. Бронуин подумала, что дверная створка не выдержит и разлетится в щепки, но дубовые доски оказали разъяренному рыцарю яростное сопротивление.
Бронуин грубо бросили на постель. Ей удалось перекатиться на другую сторону и вскочить на ноги. Однако Ульрик не рухнул на постель рядом с нею, как она того ожидала. Он стоял, широко расставив ноги и снимая искусно украшенный кожаный пояс. Кровь сразу же отхлынула от лица Бронуин, несмотря на бешеное сердцебиение.
Отражался ли огонь очага в глазах рыцаря, или красноглазый демон овладел им? Боже мой, он дрожал, будто самого Сатану спустили с цепи. Скрестив на груди руки, словно защищаясь, молодая дама прижалась к деревянной панели стены. Как бы холодна стена ни была, все же она оказалась теплой по сравнению с дрожью, сотрясавшей тело Бронуин, в то время как Ульрик наматывал ремень на руку.
– Раздевайся!
Ее ли голос выкрикивал приказания этому взбешенному богатырю?
Ульрик был поражен не меньше, чем она сама:
– Что?..
Бронуин еле шевелила пересохшим языком:
– Я сказала… раздевайся… догола… как я сегодня раздевалась! Только я не стану требовать, чтобы ты терпел любопытные взгляды незнакомых женщин и их шлепки и щипки, крайне необходимые для проверки, подходишь ли ты для зачатия наследника Карадока. Я сама осмотрю тебя.
Что за создание эта дрожащая от невольного страха красавица с широко распахнутыми глазами и буйными черными волосами, обрамляющими такое же алебастрово-белое лицо, как и плечо, обнажившееся в пылу сопротивления! Какую же силу приобрела она над ним, если может с легкостью разжечь его ярость, а потом обезоружить одним взглядом, дрожью в голосе и дрожащими губами! Такая необузданная, такая смелая, незащищенная… милая, Думал Ульрик, впервые восхищаясь тем, как рубашка ласково касается изгибов ее тела. Боже, так или иначе, он заполучит ее себе в жены, размышлял Ульрик, совершенно остыв от гнева.
– Я должен был бы сказать вам, миледи, что впервые помолвлен и не собирался в ближайшие годы жениться.
Отчаянная удаль Бронуин улетучилась от его слов, сказанных мягким, извиняющимся тоном.
– Вы больше не сердитесь на меня, милорд?
– Я не столько сердился, по правде говоря, сколько ревновал, что ваши прелести доступны не только моему взгляду. Однако у меня есть причины гордиться обладанием такой женщиной, как моя будущая супруга. Вы заставили всех мужчин при дворе, от скотника до его величества, позавидовать мне.
Прищурив глаза, Бронуин встретилась с ним взглядом.
– Вы хотите сказать, что не чувствуете себя униженным?
Ульрик рассеянно поигрывал поясом, который по-прежнему держал в руках.
– Сначала так оно и было, я испытал унижение, но теперь, при ближайшем рассмотрении дела, могу лишь лучше оценить то, что будет принадлежать мне.
– Черт вас побери, Ульрик, вы ветрены, как мотылек!
– Таковым делаете меня вы, миледи! – распутав ремень, он бросил его на кровать между ними. – И я охотно разделся бы, чтобы подвергнуться вашему осмотру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136