Девушка объявила, что пить не станет, и заставила долго убеждать себя, что пить ей можно и должно, а доктор Гавел тем временем мрачно осознавал, что это эстетически двусмысленное существо, раскрывающее в половодье слов всю свою незамысловатую душу, с наибольшей вероятностью оказалось бы, посягни он на нее, его третьим сегодняшним поражением, поскольку он, доктор Гавел, некогда могучий, как смерть, нынче утратил свое былое всесилие.
Официант принес коньяк, все трое подняли рюмки, чтобы чокнуться, и доктор Гавел посмотрел в голубые девичьи глаза как в глаза враждебные, глаза того, кто никогда не будет принадлежать ему. А восприняв эти глаза как абсолютно враждебные, отплатил им своей враждебностью, увидев вдруг перед собой существо эстетически вполне однозначное: болезненную девочку с лицом, забрызганным грязью веснушек, и невыносимо говорливую.
Это ее превращение порадовало Гавела, как порадовали и глаза молодого человека, прикованные к нему с тревожным вопрошанием, однако эта радость была слишком ничтожна по сравнению с той бездной досады, что разверзлась в нем. Гавелу подумалось, что вовсе незачем продолжать встречу, не приносящую ему удовольствия; поэтому, поспешно взяв слово, он отпустил две-три очаровательные остроты, выразил радость по поводу того, что имел честь провести с ними несколько приятных минут, и, сообщив, что больше не располагает временем, распрощался.
Когда Гавел был уже у стеклянных дверей, молодой человек, стукнув себя по лбу, бросил девушке, что-де забыл договориться с доктором Гавелом насчет интервью для журнала; вскочил из-за стола и бросился за ним вдогонку. "Так что вы о ней скажете?" - спросил он Гавела уже на улице.
Гавел долго смотрел в глаза молодому человеку, чье преданное нетерпение согревало его.
Зато редактора молчание Гавела обдавало холодом, и он уже заранее пошел на попятный: - Я знаю, она не красавица...
- Да, красавицей ее не назовешь. Редактор опустил голову: - Немного разговорчива. Но в общем мила!
- Да, девочка в самом деле мила, - сказал Гавел, - но милыми могут быть и собака, и канарейка, и уточка, переваливающаяся по двору. В жизни, друг мой, речь идет не о том, чтобы обладать наибольшим числом женщин, такой успех слишком поверхностный. Речь идет прежде всего о том, чтобы воспитывать в себе собственную взыскательность, поскольку в ней отражается мера вашей личной значимости. Запомните, друг, настоящий рыбак мелкие рыбешки бросает обратно в воду.
Молодой человек пустился в извинения, утверждая, что у него самого были большие сомнения в отношении девушки, поэтому, собственно, он и просил Гавела поделиться с ним своим мнением.
- Чепуха, - сказал Гавел, - не стоит из-за этого волноваться.
Молодой человек, однако, продолжал рассыпаться в извинениях и отговорках, ссылаясь на то, что на курорте по осени красивых женщин наперечет и что надо быть признательным и за то, что попадается под руку.
- Тут я не могу с вами согласиться, - одернул редактора Гавел. - Я здесь заметил нескольких чрезвычайно привлекательных женщин. Но кое-чем поделюсь с вами. Существует некая внешняя привлекательность женщин, которую провинциальный вкус ошибочно принимает за красоту. И существует подлинная эротическая красота женщин. Конечно, не так-то просто распознать ее с первого взгляда. Это искусство. - Он пожал молодому человеку руку и пошел прочь.
8
Редактор пришел в отчаяние: понял, что он неисправимый глупец, затерянный в необозримой пустыне (да, она казалась ему необозримой и бесконечной) собственной молодости; понял, что пал в глазах доктора Гавела; сейчас с полной ясностью ему открылось, что девушка его неинтересна, ограниченна и некрасива. Когда он, вернувшись, снова подсел к ней в бокс, ему показалось, что все посетители кафе, равно как и два сновавших официанта, знают об этом и не без злорадства жалеют его. Он крикнул, что хочет расплатиться, и объяснил девушке свой поспешный уход срочным заданием. Девушка погрустнела, и у него сжалось сердце от сострадания к ней: он, хотя и знал, что подобно настоящему рыбаку бросает ее снова в море, в глубине души (тайно и сконфуженно) все же продолжал любить ее.
И даже утренний свет следующего дня не рассеял его мрачного расположения, а увидев идущего навстречу по курортной площади доктора Гавела с элегантной женщиной, и вовсе ощутил в душе зависть, почти схожую с ненавистью: дама была кричаще красива, и настроение у доктора Гавела, весело закивавшего ему, было кричаще радостным. В этом сиянии редактор почувствовал себя еще более жалким.
- Это редактор местного журнала; он познакомился со мной лишь ради того, чтобы проторить дорожку к тебе, - сказал Гавел и представил его красавице.
Когда молодой человек понял, что перед ним женщина, которую он видел на экране, его неуверенность и вовсе возросла; Гавел принудил его немного пройтись с ними, и редактор, не зная, что и сказать от растерянности, стал излагать свой прежний журналистский проект, дополнив его новой идеей: он охотно поместил бы в журнале общее интервью с обоими супругами.
- Дорогой друг, - предостерег его Гавел, - беседы, что мы с вами вели, были приятными и благодаря вам даже занятными, но почему, скажите на милость, их следует публиковать в журнале, предназначенном для обладателей больного желчного пузыря и язвы двенадцатиперстной кишки?
- Могу себе представить эти ваши беседы! - улыбаясь воскликнула пани Гавлова.
- Мы говорили о женщинах, - уточнил доктор Гавел. - В пане редакторе я нашел для этой темы выдающегося партнера и собеседника, светоносного друга моих ненастных дней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60