Комната просторная, для двух столов места хватит. Но ты
объявляешь, что обойдешься без стола. Дескать, стол - это казенщина. Тебе нужна
только кушетка, чтобы было где растянуться, когда разговариваешь по телефону. Но
стоит в кабинете появиться клиенту - и ты вспрыгиваешь на мой стол.
- Джулия.. - Пластик на столе прочный, все выдержит. Но если ты и дальше
будешь его протирать, на столе рано или поздно появится вмятина от твоей
сиделки.
Не встретив в зеркале взгляда жены, Бобби, хочешь не хочешь, вынужден был
тоже повернуться к ней лицом.
- Ты слышала, что я тебе говорил про сон?
- Только ты пойми меня правильно, Бобби. Задница у тебя что надо, но иметь ее
отпечаток у себя на письменном столе мне, право же, не хочется. Туда будут
скатываться карандаши, забиваться пыль.
- Что ты несешь?!
- Поэтому ставлю тебя в известность, что я намерена подключить свой стол к
электросети и в случае необходимости врубать ток. Попробуй только еще раз
примоститься на моем столе - и узнаешь, каково приходится мухе, когда она
садится на оголенный провод.
- Вот шебутная! Чего это ты расходилась?
- Нервишки шалят. Давненько не наказывала всяких негодяев. Не на кого
выплеснуть злость.
- Эй, погоди, - догадался Бобби. - Да ты вовсе не шебутная.
- Разумеется.
- Это ты меня передразниваешь!
- Правильно, - Джулия поцеловала мужа в правую щеку и потрепала по левой. - А
теперь давай вернемся и скажем Фрэнку, что мы согласны.
Она распахнула дверь и вышла из туалета.
Бобби только рот раскрыл.
- Ну что ты будешь с ней делать? - пробормотал он и последовал за Джулией.
Тени жались по углам комнаты, как монахи по кельям, а янтарные отсветы трех
ламп чем-то напоминали Джулии таинственное мерцание выстроившихся рядком
церковных свечей.
На столе вокруг горстки красных камней по-прежнему разливалось багровое
сияние.
Дохлый жук, поджав лапки, по-прежнему лежал в своей банке.
- Клинт уже сообщил вам о порядке оплаты? - спросила Джулия Полларда.
- Да.
- Отлично. В качестве аванса нам понадобится десять тысяч на расходы.
За окном из разодранного брюха тучи сверкнула молния. Истерзанные небеса
наконец прорвало: по стеклу застучал холодный дождь.
Глава 26
Лилли проснулась три часа назад. Вот уже час, перенеся часть своего сознания
в тело ястреба, она летала в поднебесье, взмывала ввысь, подхваченная ветром,
камнем падала на добычу. Распахнутое небо было почти такой же реальностью для
нее, как и для ястреба, в тело которого вселился ее разум. Вместе с птицей она
скользила по воздушным потокам, с легкостью рассекала воздух между нависшими
серыми тучами и видневшейся далеко внизу землей.
Другая часть ее сознания пребывала вместе с телом в сумрачной спальне. Был
понедельник, день еще не погас, а днем сестры обычно спали, чтобы не тратить на
сон лучшее время суток - ночь. В их комнате на втором этаже стояла двухспальная
кровать. Сестры располагались на ней бок о бок, а чаще - обнявшись. Сейчас
Вербена лежала голая ничком, отвернувшись от сестры и прижавшись к ней
ягодицами, и сквозь сон что-то невнятно бормотала в подушку. Даже уносясь с
ястребом в небеса, Лилли чувствовала тепло, исходящее от сестры, и прикосновение
гладкой ее кожи, слышала ее мерное посапывание и сонное бормотание, вдыхала
явственный запах ее тела. Долетали до нее и другие запахи: запах пыли, затхлый
запах длинных, давно не стиранных простыней и, конечно, кошачий запах.
Но не только обонянием ощущала она присутствие кошек, которые разлеглись тут
же на кровати и на полу (одни спали, другие лениво вылизывали шерсть). Лилли
буквально жила их жизнью. Часть ее сознания обитала в бледном человеческом теле,
часть парила в небе с пернатым хищником, а часть переселилась в кошек. После
гибели бедняжки Саманты их осталось двадцать пять. В одно и то же время Лилли
воспринимала все вокруг посредством своего тела, чувствовала мир так, как
чувствует его ястреб, и вдобавок ей служили пятьдесят глаз, двадцать пять носов
и языков и сотня лап кошачьей стаи. Собственный запах она обоняла и своим носом,
и носами всех двадцати пяти кошек. Легкий душок мыла, оставшийся после вчерашней
ванны, слабый, щекочущий аромат лимонного шампуня, кисловатый залах, остающийся
после сна, доносящийся изо рта запах лука, сырых яиц и сырой печенки, которые
Лилли ела утром, прежде чем отправиться спать.
Нюх у кошек тоньше, чем у нее, и на них эти запахи действовали иначе, чем на
саму Лилли. Природное благоухание ее тела казалось им непривычным, но
небудоражащим, загадочным, но знакомым.
Кроме того, Лилли могла обонять, осязать, видеть и слышать через органы
чувств сестры. Она без труда перемещала свое сознание в тела животных и
возвращала в свое тело, но единственный человек, с которым у Лилли имелась такая
связь, это Вербена. Неразрывная связь установилась между близняшками с самого
рождения. Если из тела кошки или ястреба Лилли выбиралась запросто, то
освободиться от восприятия сестры ей не дано. К тому же, вселяясь в тела
животных, она подчиняла их своей воле. С Вербеной совсем не так. Это отношения
не кукольника и марионетки, но особая, неземная связь.
Лилли жила на слиянии разных потоков восприятия, через несметные органы
чувств других существ ее захлестывали звуки, запахи, цвета. Еще в раннем детстве
мощный наплыв ощущений так ошеломил ее, что, не совладав с ними, она замкнулась
в себе и некоторое время жила лишь в своем сокровенном мирке, богатом сочными,
многообразными впечатлениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136