Пожелав мистеру Бримскомбу спокойной ночи, Китти повела их на кухню, где она колдовала над желе из куманики и слушала запись «Мисс Сайгон».
– Божественно! – Джорджия глубоко вдохнула запах кремовой смеси.
– Я дам вам баночку, – предложила Китти, – а вам, Ферди, спасибо за чудесный букет. А еще от Гая я получила прелестные азалии.
«В эти дни мы даже подарки дарим отдельно», – устало подумала Джорджия.
– А тебе, Лизандер, спасибо за «Мисс Сайгон». Я слушаю ее весь день.
– А что еще тебе подарили? – спросила Джорджия.
Китти захихикала:
– Калькулятор на солнечных батарейках – от Рэчел и джемпер – от Гермионы. Снизу у него надвязана полоска из шерсти, так что моя задница выглядит еще толще, чем на самом деле.
– Ну это в ее стиле, – заметила Джорджия. – Ну а что подарил тебе Раннальдини, кроме выговоров?
Китти покраснела:
– Ничего. Но ведь он весь день на съемках.
– Не расстраивайся, – подбодрил Ферди. – Мериголд и Джорджия приготовили для тебя особый подарок. Пойдем со мной в гостиную.
« В том месте , которое нам не дано осязать , я нашла тебя» , – пела мисс Сайгон.
– Дайте, я только дослушаю это, – взмолилась Китти.
– Потом дослушаешь.
Китти была поражена, что Лизандеру платили за то, что он заставляет Гая и Ларри ревновать.
– Но он казался таким увлеченным, особенно Джорджией.
– Ну, иногда процесс выходил из-под контроля, – признал Ферди, – но я вовсе не уверен, что в случае с Гаем это дало значительный эффект.
Но когда он объяснил, что Мериголд и Джорджия хотят ей предложить услуги Лизандера, Китти поначалу вяло отказалась:
– Я не смогу делать это с Раннальдини. Да и без толку это. Во всяком случае, ничто не заставит его вернуться к тому, что для него никогда не было важным.
– Но ты же любишь его.
– О да, – вздохнула Китти. – Мне просто плохи, когда я его долго не вижу.
– Но может, все-таки попробуешь, хотя бы до Рождества. Но тебе надо бы похудеть.
– О, это да.
После долгих уговоров Китти согласилась позволить Лизандеру помочь ей улучшить внешность, но без каких-либо претензий на большее внимание.
– Ну а потом это же было нормально в случае с Джорджией и Мериголд. Они же красавицы.
– Они такими не были, когда он взялся за них, – сказал Ферди. – Кстати, мне тоже надо похудеть. В пятницу я уезжаю в отпуск в Эльгарв. Спорю на сто фунтов стерлингов, что сброшу больше тебя к возвращению в октябре.
«Да это же все, что есть у меня на счету, – задумалась Китти. – Ах, черт, попытка того стоит».
– Хорошо, принимаю, – согласилась она и тут же порозовела. – А как вы думаете, поможет, если я буду говорить более правильно? Мериголд вон даже уроки красноречия брала. Мериголд говорит так красиво.
– Нет, нет, – торопливо возразил Ферди. – Не хочешь же ты своими разговорами кончить так, как миссис Тэтчер.
Пугливо смущаясь, Китти и Ферди были взвешены при Лизандере и Джорджии в качестве свидетелей. Китти весила одиннадцать стоунов один фунт, Ферди – свыше пятнадцати стоунов. Однако Лизандер обнаружил в карманах его рубашки два апельсина «Яффа».
– Это мошенничество, – закричал он, возвращая Ферди на весы. – Вот теперь ровно пятнадцать. Занеси в карточку пари, – приказал он Джорджии.
– У Китти сила воли крепче, чем у меня, поэтому она не нуждается в форе, – проворчал Ферди. – И срежьте с нее этот ужасный перманент, – добавил он, отводя Лизандера в сторону. – И еще я хочу, чтобы к моему возвращению из Португалии она была в контактных линзах.
Раннальдини уехал на два месяца – на съемки фильма и по приглашениям дирижировать. Джорджия вплотную засела за альбом, встречаясь с музыкантами, и репетировала концерт в Лондоне, который должен был состояться как раз в ту неделю, когда Ферди вернется домой. В общем, у Китти и Лизандера было достаточно времени побыть вдвоем.
Он попытался побороть ее страх перед лошадьми, устраивая прогулки на Артуре, который казался еще более кротким, чем лама. Но хотя он понравился Китти и она даже взялась готовить его любимый масляный пудинг, все же она предпочитала, чтобы между ними всегда была изгородь. Рассматривая огромные бедра Китти, между которыми практически исчезала вставка ее черного купальника, Лизандер сомневался в успехе дела, но не оставлял ее, покоренный ее трогательной благодарностью.
Засуха продолжалась, и называлось это теперь бабьим летом. Листья были такими сухими, что падали на землю со стуком. Коровы совсем обнаглели и перелезали через овечью калитку в леса Раннальдини каждый день.
Однажды вечером Лизандер сидел на кухне в «Валгалле», радуясь крупной победе Гордости Пенскомба – лошади Руперта Кемпбелл-Блэка и наблюдая, как Китти гладит.
– Рэчел говорит, что гладить нижнее белье и носовые платки – неразумная трата энергии, – объявила Китти. – Но ты можешь себе представить Раннальдини, поднимающегося на рострум с помятым носовым платком.
– Расскажи, как ты вышла за него?
– Я была у него секретарем.
– Я знаю это.
– Была среда. Я спросила у него, могу ли я быть свободной в субботу, чтобы сходить на обручение. «Это мне неудобно, – сказал он. – А кто обручается?» – «Я, Раннальдини». Он сильно огорчился, думаю, он беспокоился, что все запутается, когда я исчезну на медовый месяц. И той же ночью в два часа заявился к нам домой. Мамочка была вне себя от радости. А Раннальдини отвез меня в «Валгаллу». Уже рассветало, пала белая роса, и все птицы пели. Было так красиво. К тому времени он уже разошелся с Сесилией. Он сказал, что я не могу выйти замуж за Кевина, потому что он сам собирается жениться на мне. Ну а дальше в обычной своей форме: «Отметьте это у себя».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110