Гнездо так велико, что оно не тонет далее тогда, когда оба лебедя заберутся на него.
Когда гнездо готово, самка выщипывает у себя перья и пух и обкладывает ими внутренность гнезда.
В приготовленное таким образом гнездо она кладет 4, 5, иногда даже 7 крупных, грязно-серого, слегка зеленоватого цвета яиц и начинает высиживать их.
Коснулось дыхание весны и дикарей. Их вечно голодные желудки, подверженные всем случайностям бродячей охотничьей жизни, стали настойчивее просить более обильной пищи.
Группа дикарей, около тридцати человек, двинулась к одному озеру, соблюдая величайшие предосторожности.
Они знали по горькому опыту, что ужаснее всего для них встречи с белыми.
Впрочем, они находились далеко от белых, а озеро лежало еще дальше от их поселений.
Они благополучно достигли его. Мужчины выбрали укромное местечко для становища и отправились на охоту вдоль озера, а женщины принялись собирать кору с эвкалиптусов и строить убогие навесы, защищавшие, пожалуй, от солнца, но не от непогоды.
Предполагалось провести здесь побольше времени. Кроме черных лебедей, на озере гнездилось много всякой другой водяной птицы.
Четыре дня прошло для дикарей в полном довольстве. Ели яйца, ели лебедей, уток. Птицы было вдоволь...
* * *
После полудня к ферме мистера Фирта подъехало несколько верховых, все грозно вооруженные ружьями, кинжалами и огромными пистолетами.
Свора собак бешено накинулась на них, стараясь стащить их с лошадей.
Однако такая встреча казалась очень приятной для прибывших. Послышались одобрительные отзывы и более частое, чем нужно, щелканье кнутов, чтобы вызвать у собак еще больше злобы.
На собачий лай вышел из дома мистер Фирт; он отогнал собак и позволил таким образом всадникам сойти на землю.
Гости вошли в комнату и таинственно начали шептаться с хозяином. После этого тот вышел и стал поспешно собираться.
Через несколько минут он вошел, тоже обвешанный оружием, и направился на двор. За ним вышли гости. Хозяин поймал четырех собак на смычку. Гости стали садиться на лошадей. Фирт также сел на лошадь.
- Папа, ты куда едешь? - закричала девочка, выбегая из-за сарая.
- На охоту за черными лебедями, - ответил отец.
- Зачем же ты собак берешь? Ты говорил, что они пугают дичь и всегда мешают.
- Нет, сегодня они нам будут помогать, - ответил отец.
Спутники засмеялись.
- Привези для меня черного лебеденка!
- Хорошо, - ответил отец, нахмурившись.
- Прощай же, - сказала девочка, подбегая к отцу.
Отец остановился, поднял ее и поцеловал.
- Прощай, моя крошка, будь умницей, - сказал он, нежно гладя ее по голове.
- Не забудь же привезти что-нибудь хорошее или черного лебеденка! крикнула девочка вслед уезжавшему отцу.
- Да, да, - досадливо проговорил отец, точно ему было неприятно это поручение и он желал скорее уехать от дочери.
- Хотел бы я знать, что хорошего вы можете привезти дочке с нашей охоты. Разве голову черного? - спросил один из спутников мистера Фирта и грубо захохотал.
- О, мистер Шорт, не будем говорить об этом, - с раздражением проговорил Фирт. - Я, кажется, скоро совсем откажусь от этих охот.
- О да, когда мы очистим наши земли от черных дьяволов, тогда мы будем охотиться на черных лебедей вроде английских лордов.
- Вы лучше расскажите, где вы их видели, - перебил Шорта Фирт.
- Сегодня утром я хотел было собрать лебединых яиц и поехал к озеру.
Вижу, на другом берегу его копошатся черные; пронюхали, что на озере много лебединых гнезд, вот и захотели покушать яиц.
Я, конечно, был настолько великодушен, что не захотел их обижать и решил отказаться от своей охоты.
Тихонько повернул лошадь и поехал звать соседей.
- Вы думаете, что мы еще застанем их там? - спросил Фирт.
- Непременно. Разве кто-нибудь из них заметил меня? Но и тогда мы догоним их. Собаки ваши укажут нам следы их.
Было пять часов; солнце находилось близко над горизонтом. Дикари окончили свою дневную охоту и разместились у огней, каждый со своей семьей.
Предстояло самое приятное занятие: съесть то, что успели добыть за целый день. Все были довольны и веселы, раздавался смех, ребятишки прыгали, вырывали друг у друга куски, швыряли их, гонялись друг за другом.
Четыре дня хорошей еды заставили забыть все невзгоды бродячей полуголодной жизни. Был забыт и страх перед белыми. Довольство и покой царили над становищем неприхотливых людей.
А с озера неслись тревожные звуки разъяренных самок, осиротевших самцов...
В мощных трубных звуках черных лебедей не слышалось уже торжества...
В хриплых звуках цапель и в тревожном, частом утином кряканье звучала тоска по потерянному...
Все птичье население было встревожено, и с каждым днем их тревога росла все сильнее и сильнее. Все больше и больше становилось обиженных, разоренных.
Если мужчины и женщины искали гнезда лебедей и уток, то детишки шарили по берегам и разыскивали яйца куликов, пигалиц, водяных курочек и других мелких птиц. И эта мелюзга тоже жаловалась, тоже пищала своими тонкими голосами о своем горе, таком же великом, как и горе лебедей и других крупных птиц.
Но кто внимал их жалобам. Солнце равно светило как для обиженных, так и для обидчиков.
Только легкий вечерний ветерок далеко-далеко разносил по пустыне птичьи стоны и прятал их там в густых кустах и в листве деревьев.
Но вдруг раздались выстрелы, собачий лай.
Поднялось неописуемое смятение. Несколько мужчин оказались убитыми, остальные побежали. Женщины схватили маленьких детей и тоже бросились врассыпную.
Собаки, спущенные со смычек, ворвались в становище, хватали черных за ноги и валили на землю.
1 2 3 4