Было явственно слышно, как мальчишки во дворе пересказывают услышанные страсти друг дружке.
— Так чего… Этот, крылатый… Он к нашей деревне полетел? — голос старосты слегка подрагивал.
— Думаю, что да, — кивнул охотник, — вот и вспоминайте, пропадал ли кто? Заболел ли, птицу али тень крылатую над головой увидевши? Может, собаки, козочки терялись?
— У вдовы Калятиной дочурка слегла, Тюря… — выкрикнул из дверного проема один из мальчишек.
— И пса тогда птица утащила!
— А Тюре еще и не поверили!
— Заболела девочка? — почему-то удивился служитель Волха, — Большая девочка?
— Какое большая, восьмую весну ждет!
— Такую малышку чудище утащить должно было, — пожал плечами Вострок.
— Так Тюря и рассказывала, сбил ее с ног летучий змей, а псина как в него вцепится!
* * *
Востроку не спалось, он все ворочался с боку на бок и думал. Чутье подсказывало — многолетняя погоня может закончиться уже со дня на день, прямо тут, в северных лесах Крутена. Главное — не спугнуть чудище. Насколько оно умно? Охотникам известно, что даже простая ворона запоминает человека в лицо, и, бывает, мстит обидчику, не обращая внимания на иных людей. Если крылатый ящер умен и памятлив, как хищная птица, то он запомнил Вострока, дважды пытавшегося убить чудище. Значит, нельзя показываться крылатому — иначе спугну, улетит… То есть нельзя бродить-искать. Надо действовать наверняка. Ящер станет летать где-то поблизости, пока не добудет вырвавшуюся из его лап жертву. Он всегда так поступает, обычай у него такой. Но девочка дома, а в человеческое жилье чудище клюва не сунет, для него места, где крылья не развернешь — смерти подобны. Страшного зверя, один ужасный взгляд которого мог погубить человека — это чудище может пристукнуть даже мальчишка обыкновенной палкой, стоит запутаться в сетях крыльям, или лапам попасть в капкан. Правда, и храбрецу потом — смерть.
Охотник не рассказал всей страшной правды здешним хлебопашцам. Ни к чему… А правда состояла в том, что люди умирали отнюдь не от страха, взглянув на чудище. Разумеется, оно было ужасно, это порождение злых духов, ненавидящих человеческий род. Но умирали от его взгляда не только трусы, долго болели и уходили в Велесу отчаянные храбрецы. Более того — Вострок знал случай, когда заболел и умер молодой воин, вовсе стоявший к пролетавшему ящеру спиной, да так и не повернувшийся! Чудище обладало какой-то способностью убивать на расстоянии, вроде невидимых стрел с ядом, что ли!
Нет, все то, что он знает про крылатого ящера, не остановит его. Так или иначе, завтра или чрез год, Вострок убьет летающий кошмар. И пусть даже смерть потом… В конце концов, у каждого своя Судьба, свой Путь, и долг настоящего мужа идти навстречу опасности!
Охотник отбросил мрачные мысли подальше. Прикинул еще раз. Ага, ящера можно добыть, пока он не полетел дальше. Он здесь, потому что из его когтей вырвалась жертва. Девочка, которая сейчас лежит дома и болеет. Ясно — ключ к чудищу — девочка, как ее, Тюря…
На дворе застучали крупные капли, начался ливень. Эти звуки успокоили Вострока, потянуло в сон. Хорошо так, в теплой избе, под мохнатой шкурой, идет дождь, а на тебя — не капает!
* * *
С утра Вострок уже сидел в покосившейся избенке вдовы, матери Тюри. Кроме семилетней Тюри у Калятиной вдовы было еще двое малюток. Тем не менее, в избе — чисто, на столе — пирог для гостя, молоко — для детишек.
— Приходила ведунья, сказала — долго болеть будет Тюря, велела лук есть и настой трав пить, — рассказывала вдова, — только лучше не становится… Все бледнее и бледнее, что полотно на Солнце ясном… Не ест, не пьет…
— Прослышан я, — попытался дать совет Вострок, — помогает при такой напасти молоко с кровью. Такой розовый сыр получается, его и едят. Чтобы крова прибавилось!
— Какой крови, тятенька? — спросила Тюря, продрав глазенки.
— Да какая ни есть, — пожал плечами охотник, он как-то не задумывался раньше над этим вопросом, крови всегда было достаточно, — хоть воловьей, хоть козьей…
— Не по обычаю девице кровь пить, — отрезала вдова, — да еще Велеса сердить! Мужчины пусть пьют, а нам — нельзя.
— Тогда просто молоко…
— Не пьет, говорит — не хочу, — пожаловалась женщина.
— Надо молоко пить, иначе — не поправишься! — Вострок разглядывал девчушку, ища на ее лице признаки болезни.
— Я не поправлюсь, — ответила девочка как-то безразлично, — ведунья говорила, что порчу такую не лечат. Мальчики тоже сказывали, кто зубастую птицу увидит — умирает…
— Не все умирают, — возразил охотник, — которые лечатся, пьют травы, молока побольше — выздоравливают!
— А я умру, — вздохнула Тюря.
«Как же быстро приходят дурные слухи», — подумал Вострок, — «Ведь только вчера вечером обмолвился, а сегодня уже вся деревня знает!».
* * *
Служители Волха не строили храмов, зачем охотнику — храм? Не приносили собратья Вострока и жертв, ведь каждая охота — эта треба во имя Волха! Зато у каждого служителя есть тот, кто его всему научил, старший охотник. Таким учителем для Вострока являлся Свенслав. Чего только, каких хитростей не показал Свенслав молодому Востроку, каких премудростей не рассказал, о каких таинствах не поведал! И все — изустно, как было заведено. Жрецы многих бессмертных богов передают свою мудрость, оставляя ее на свитках. Есть города, где стоят хранилища таких свитков — бывает, при храмах, есть и просто, всем доступные дома мудрости. Свенслав поведал Востроку, что есть среди этих свитков и такие, в которых премудрости охоты описаны.
Тогда не особо заинтересовал рассказ учителя молодого Вострока. Но вот были они раз в граде славном эллинском, и повел ученика Свенслав свитки смотреть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125