Среда начиналась мистически, словно из этого тумана вот-вот должен
был возникнуть другой, новый мир, в котором всем будет хорошо, и куда
смогут уйти все те, кто не прижился и не устроился в старом мире.
Я брел в сторону центра. Хотелось пройти как можно более долгий путь
в тумане. Дойти до Подола, до Братской. Может и не было никакого смысла в
этом, но, помня Челюскинцев и время героев, и живя в этом, совершенно
противоположном времени, хотелось иногда совершать невидимые другими
имитации нормальной героической жизни. И вот в последнюю среду своей жизни
я шел в тумане из одного конца города в другой. Шел, чтобы дойти и взять в
награду за переход чашечку кофе. Тоже одну из своих последних.
Переход длился два часа с лишним. И, честно говоря, уже зайдя в кафе
и подойдя к стойке, я не почувствовал никакого торжества момента. Движение
в тумане лишает человека ощущения пространства, а значит лишает его и
возможности оценить пройденный путь. Так оно и было.
Тусклый свет горел в кафе, а на улице было серо. Я уселся в угол за
свой любимый столик. Похоже, что я был сегодня первым посетителем.
"Кофейница" невидимо сидела за высокой венгерской кофеваркой и читала
книгу. Отвлеклась она только на мгновение, чтобы сделать мне кофе. И снова
уселась.
В кафе вошла девушка в кожанной кепочке и коротковатой темносерой
куртке, похожей на летную куртку старого образца. В руке у нее была
большая папка для рисунков, а за плечом кожанный рюкзачек. Взяв кофе, она
уселась по другую сторону прохода.
Мне очень захотелось поговорить с ней, познакомиться. Но ее
сосредоточенность на своих мыслях остановила меня.
Я допил кофе и вышел из кафе. Пошел бродить дальше. В туман. Мои
ощущения тумана, конечно, не были такими наивно-радостными и
трогательными, как у Ежика-В-Тумане. Но все-таки бродить было легко, и
мысли бродили в голове разные. Похоже было, что мой последний день
окажется самым скучным в жизни, но это меня уже не огорчало.

9. ЧЕТВЕРГ
К вечеру среды туман немного рассеялся или же, слившись с темнотой,
стал менее заметным. Когда я вернулся домой - настроение приподнялось. Я
заметил отсутствие множества мелких предметов и деталей быта, унесенных
бывшей женой. Она словно убрала после себя - и будильник на одной
батарейке исчез, и всякие шкатулочки, щетки для волос. Вообщем квартира
показалась мне чуть роднее, чем была до этого. Я легко прошелся по ней,
глубоко вдохнул воздуха.
В ночь на четверг мне снились цветные сны. Я не запомнил ни одного из
них, но ощущение цветности было настолько сильным, что даже проснувшись, я
все еще хотел закрыть глаза и продолжать смотреть их, эти незапоминающиеся
сны.
Но надо было думать о другом. Надо было готовиться к вечеру.
Я принял ванну, побрился. Погладился. Я собирался так тщательно,
будто должен был быть свидетелем на свадьбе. Приготовив одежду на вечер, я
засел за утренний кофе.
Вечер пришел незаметно.
Вообще 4 часа дня можно было называть "вечером" только осенью или
зимой.
Оставалось два часа жизни, и не было необходимости спешить, чтобы
закончить какие-то дела. Не было дел, ни законченных, ни других. Все было
завершено или же не нуждалось в завершении. И чувствовал я себя чуть ли не
возвышенно - я наконец мог поверить в себя, в свою способность быть
решительным и хладнокровным. Может быть, ради этого и не стоило
организовывать трагический моноспектакль, но ведь задумал я его не для
проверки своих способностей, а то, что способности все-таки "проверились"
меня только радовало.
В карман куртки перед тем, как выйти, я положил паспорт, написанное
письмо. Постоял в коридоре, размышляя, что еще взять с собой, чтобы тем,
кто будет выворачивать карманы у покойника, было бы что вытащить и принять
за ключ к разгадке преступления. Но в голову ничего не приходило.
На прощанье я хлопнул дверью и тут же почувствовал неловкость жеста.
Видно, все-таки я нервничал.
На улице было сумрачно и прохладно.
Выйдя на Контрактовой площади из метро, я остановился у памятника
Сковороде. Посмотрел на сидящие вокруг него на лавочках парочки - что за
странное место для зачинающихся романов и коротких лавсторий? Может, дух
первого украинского буддиста Сковороды все еще витал над этим местом,
привлекая сюда молодежь. Дух даже не столько буддиста, сколько первого
отечественного хиппи, прошедшего пешком всю Украину и ее российские
окрестности. Вот он, официально неосознанный идеал для новой украинской
молодежи. Поднять бы его образ над массами молодых трудящихся и пошли бы
миллионы пешком по Украине и ее российским окрестностям!
Но время шло и мне захотелось успеть выпить кофе. Благородная мысль -
для некурящего нет смысла выкуривать последнюю сигарету, но для
завсегдатая кофеен последняя двойная половинка кофе - это святое!
Меня обогнал трамвай, разливая по сумрачной Братской улице желтый
жидкий цвет, который тут же впитывался в асфальт. Он повернул к Днепру и
снова стало темно. Только одиноко горящие окна домов выставляли свой
слабый свет на улицу.
Оставался еще один квартал и полчаса времени.
Я замедлил шаг. На кофе мне понадобится не больше десяти минут.
Но кварталы на Подоле почти игрушечные - как не замедляй шаг, а через
несколько шагов квартал заканчивается.
Я вошел в кафе. Тихо пел в его стенах Шафутинский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29