– Но все же есть разница. Между Россией и Германией был заключен пакт о ненападении. Его нарушил Гитлер, и Германия поплатилась. Вы что, забыли об этом?
– Не будем вспоминать Гитлера. Его уже нет.
– Однако Германия существует. Каким вы видите будущее страны? Американской колонией? Молчите. Сказать нечего? Вас заставили работать на американцев?
– Меня невозможно заставить. Они требовали, не давали есть, но я отказывался.
– Где вас держали до вербовки?
– В Баварии. Лагерь в Мосбурге. Он устроен специально для офицеров СС.
– Сколько заключенных в лагере?
– Около трех тысяч.
– Кто вел допросы?
– Американцы. Говорили, что прибыли из Вашингтона, чтобы провести фильтрацию.
– Почему вы согласились работать на американскую разведку?
– Я очень устал и отказывался отвечать на их вопросы. Потом меня провели в комнату и оставили одного. Я задремал. Вдруг открылась дверь, и вошел человек в штатском. Очень высокий.
– Со шрамами?
– Откуда вы знаете?
– Вы его узнали?
– Почти сразу. Это был Отто! Да, мой командир Отто Скорцени! Я узнал его!
– Не кричите. Говорите спокойнее.
– Это был Отто!
– Понятно, что Отто. Слышали. Он говорил с вами?
– Да, он сказал, что Германия проиграла войну, но история не заканчивается. Нам нужно помогать американцам, чтобы остановить орды большевиков. Иначе они захватят всю Германию и вырежут всех немцев.
– И вы согласились?
– Да, я дал подписку, и меня направили в тренировочный лагерь.
– А потом перебросили во главе группы диверсантов в советскую оккупационную зону. Вас захватили почти сразу же. Не ожидали?
– Я был готов к смерти, но не думал, что все произойдет так быстро.
– Сейчас сожалеете, что согласились?
– Это был Отто. Он сказал…
В затемненном помещении раздались глухие рыдания, переходящие в бред.
– Уведите, – распорядился капитан госбезопасности Круглов.
Его непосредственный начальник майор госбезопасности Старостин покачал головой:
– Нам он вряд ли подойдет. Истеричен. Психика расстроена. Сомневаюсь, что у него опыт работы с агентурой. Диверсант. Не более того. Но какой-то информацией владеет. Поработайте с ним. Выясните, что он знает о лагере в Мосбурге. С кем сидел? Кто из его знакомых согласился работать на американцев? Кого видел в тренировочном лагере, кто его конкретно готовил к заброске в нашу зону? Планы диверсий, условия связи, контакты.
Круглов старательно записывал, хотя он и так знал, что именно следует «вытрясти».
Рабочий день продолжался уже четырнадцать часов. Допрашивали группу диверсантов, захваченных контрразведкой на территории советской оккупационной зоны Германии.
Количество агентов, забрасываемых из американской и британской оккупационных зон, возросло в несколько раз. Среди них преобладали немцы, прибалты, украинские националисты, власовцы. Иногда попадались и серьезные нацисты, которыми не брезговала американская разведка.
Перед отделом Старостина была поставлена особенно сложная задача – подобрать кандидатов для перевербовки и обратной заброски в западные оккупационные зоны Германии.
В первую очередь интересовала американская разведка, которая обладала неограниченными финансовыми возможностями и буквально на глазах наращивала обороты. По агентурным данным, только за последние месяцы американцы при помощи нацистских «экспертов» начали сразу несколько крупных операций против «советского блока».
Весомых результатов у подразделения Старостина пока не было. Но его это не смущало.
Он понимал, что лучше приобрести одного серьезного «крота», чем десятки слабых и тем более сомнительных агентов, которые «сгорят» сразу же после возвращения или – что намного хуже – опять переметнутся на другую сторону.
Спокойная рассудительность Старостина вызывала раздражение высокого начальства, которое отчитывалось «по валу».
Что реально даст приобретенный агент в будущем – гарантировать никто не может. Многое будет зависеть даже не от его искусства и изворотливости, а от стечения обстоятельств и удачи.
В случае успеха ордена достанутся офицерам, которые будут руководить «кротом» именно в это «звездное» время, а о тех, кто его нашел, разгадал, превратил человеческие обломки в грозное оружие, вряд ли вспомнят.
Это понимали все, но относились к укоренившейся несправедливости по-разному. Старостин предпочитал делать дело, даже ценой собственной карьеры. К счастью, в Москве хорошо осознавали человеческую и профессиональную ценность Старостина и терпели его несговорчивость.
Круглов потянул затекшую спину и неожиданно улыбнулся:
– Товарищ майор, по крайней мере один серьезный экземпляр у нас имеется. Только начали с ним работать – и такие результаты! Матерый, много знает, на вопросы отвечает охотно.
– Его так учили. На случай провала. А если подстава?
– Нельзя исключать, но нутром чую: тут что-то другое. На подставу он не похож. Вы же читали дело. Как впечатление?
Старостин внимательно посмотрел на своего обычно спокойного подчиненного. Тот не был склонен к философии и поспешным умозаключениям.
«Опытный оперативник. Не помню, чтобы так радовался. Дело интересное, спору нет, но еще проверять и проверять».
Радостный Круглов не догадывался, что его энтузиазм мучителен для Старостина – желание перейти к столь любимому им процессу вербовки Старостин сдерживал, нагнетая сомнения и в сотый раз вспоминая скупую информацию оперативного дела.
Однако внутренний голос коварно нашептывал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13