К счастью, в эти дни судьба свела меня с замечательным человеком, коммунистом капитаном Максимом Алексеевичем Храмовым, назначенным в полк заместителем командира по политической части. Мы оказались с ним земляками: он тоже был родом из Егорьевска. Но не только это сразу же сблизило нас. Главное, что в М. А. Храмове я нашел опытного помощника, умного и доброго советчика. Он умел ладить с людьми. Никого не подменяя, очень тактично, капитан приходил к ним на помощь в самую, казалось бы, трудную минуту. Он был из тех комиссаров старой закалки, слово и дело которых заставляли сильнее биться сердца бойцов, вливали в них новые силы, звали к победе.
Вот и в те дни, что предшествовали повторной атаке на Горшечное, Храмов помог мне наиболее целесообразно расставить людей, зажечь их уверенностью в успехе дела. Кстати, это не без его совета был назначен на должность командира 1-го батальона старший лейтенант Я. М. Агафонов. До этого он был заместителем у Головина, за мужество и отвагу в боях получил орден Красной Звезды. Очень скромный, даже застенчивый, старший лейтенант был из тех людей, которые почему-то предпочитают оставаться в тени, как бы на втором плане. И кто знает, не разгляди его замполит полка, не пойми, не порекомендуй, Агафонов, может быть, еще долго оставался бы неприметным замом. Но этого, к счастью, не случилось. Старший лейтенант был назначен комбатом, воспринял это как вторую награду и впоследствии стал достойным преемником своего погибшего боевого друга и командира капитана А. П. Головина.
Но вернемся к подготовке повторного взятия Горшечного. Следует сказать, что оперативная обстановка к тому времени несколько улучшилась. Войска Брянского фронта уже нависли над Курском с севера, а 60-я армия Воронежского фронта, прорвав оборону противника на реке Тим и разгромив противостоящую ей группировку врага, освободила город Щигры. Войска 38-й армии овладели городом Тим. А наша, 40-я армия развивала успешное наступление на белгородско-харьковском направлении.
В этой обстановке создалась возможность буквально в два дня пополнить наш полк людьми и огневыми средствами, придать нам подразделения усиления, и уже 4 февраля мы были готовы к штурму поселка. Добавлю, что благодаря неутомимой деятельности начальника штаба полка капитана А. Н. Потемкина, начальника разведки дивизии майора И. О. Попова и его полкового коллеги капитана А. И. Степанова у нас имелись достаточно полные сведения о противнике, засевшем в Горшечном. Там находился полк из состава фашистской 377-й пехотной дивизии, численностью около тысячи человек. Знали мы и расположение огневых точек противника, который наиболее густо усеял ими центр и южную окраину поселка.
Итак, перед нами все то же Горшечное, уже стоившее полку немалых жертв. И хоть мы знали этот поселок не только, образно выражаясь, снаружи, но и изнутри, все же было решено перед началом общей атаки провести разведку боем. Эту задачу возложили на роту автоматчиков старшего лейтенанта А. В. Юрина. Причем свой удар она должна была нанести по Горшечному не с фронта, а со стороны деревни Сомовка, потому что именно та окраина поселка была для нас некоторого рода загадкой.
И наши опасения подтвердились. Едва рота начала разведку боем, как по ней тут же открыла огонь ранее не выявленная нами артиллерийская батарея противника. Правда, нервы у гитлеровских артиллеристов не выдержали в самый последний момент, что позволило нашим автоматчикам почти вплотную приблизиться к их огневым позициям. И достаточно было короткого рывка, чтобы бойцы ворвались на батарею, в рукопашной схватке уничтожили расчеты, захватили пленных и четыре исправных орудия.
И вот уже первые доклады: на юго-восточную окраину Горшечного ворвались рота лейтенанта Петрова и автоматчики уже знакомого читателю старшего лейтенанта Юрина. Успешно продвигались и другие подразделения полка. К утру 5 февраля сопротивление противника в поселке было сломлено. Мы вновь освободили Горшечное, и на этот раз навсегда.
В поселке нами было захвачено немало пленных. И тут-то мы и стали свидетелями одного запомнившегося инцидента. В одной из колонн, которую конвоировали наши автоматчики, вдруг возник какой-то шум. В чем дело? Оказалось, гитлеровцы не хотели идти, даже в плену, в одном строю с венграми.
Вот они, "союзнички"!
* * *
В окрестностях Горшечного еще шли бои - некоторые наши подразделения преследовали разрозненные группы отходящего противника, - а в освобожденном поселке уже появились первые его жители. Старики и женщины с детьми выбирались откуда-то из подвалов, шли из ближнего леса, из оврагов, таща на себе свой немудрящий скарб. Худые, изможденные, одетые, несмотря на морозы, в ветхие лохмотья, эти люди со слезами радости на глазах бросались навстречу нашим бойцам и командирам, обнимали, целовали, плакали, вспоминая все то, что пришлось им пережить за время фашистской оккупации.
В то утро в штаб полка прибыла делегация односельчан. Возглавлял ее высокий и худой, но все еще крепкий седобородый старик. Обращаясь ко мне, он сказал:
- Земной поклон тебе, товарищ командир, и твоим красноармейцам за то, что избавили нас от лютого ворога. Вы возвратили нам свободу и нашу родную Советскую власть. За нее, эвон, сколько краснозвездных героев пало. Клянемся, что мы до последних дней своих будем хранить о них благодарную память...
Старик говорил хотя и взволнованно, но не торопясь, будто взвешивая каждое свое слово. То и дело оглядывался на стоящих рядом остальных делегатов, как бы спрашивая их: мол, все ли так говорю, не упустил ли чего?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57