Может, дело было даже не во вкусе, а в каком-то психологическом шифре, который мог разгадать лишь человек, близко знающий Тахмину, ее душевный настрой, несбывшиеся желания, ностальгию по чему-то неуловимому и, увы, уже неосуществимому. Она, например, любила коллекционировать бирки от багажа различных авиарейсов, и друзья, знакомые с этой ее причудой, привозили ей бирки из зарубежных поездок. Разноцветные эмблемы разных компаний, названия городов, номера рейсов, нанизанные один на другой, были привязаны к дверной ручке. У случайного человека могло создаться впечатление, что Тахмина объездила весь мир, в то время как она существовала лишь в мире воображаемых экзотических путешествий…
Под торшером, на маленьком журнальном столике стояли два стакана чая, конфеты, варенье и три рюмки. Две из них были пусты, а одна — полная. «Кто третий?» — ударила кровь в голову Заура.
— Садись где понравится, — сказала Тахмина.
— У тебя гости?
— Да какие гости, соседка Медина.
— Это ты с ней пьешь коньяк?
— Да, сейчас и тебя угощу, — сказала Тахмина и вынула из буфета початую бутылку коньяка.
— Здравствуйте, — сказала Медина, входя в комнату. В руках она держала большую тарелку с горячими каштанами.
Заур сдержанно поздоровался.
— Ах да, вы же знакомы, — сказала Тахмина, и Заур сразу вспомнил, как Медина принесла ему на работу ее подарок — зажигалку «Ронсон».
— Видишь, Медина, — сказала Тахмина, — Заур почувствовал, что ты решила жарить каштаны, и пришел: он ведь до них большой охотник.
Она помнила, как он порой покупал жареные каштаны, еще когда они работали в издательстве, и угощал также и ее, и он был благодарен ей, что она помнит это, хотя каштаны-то они жарили не для него.
— Ну, садись, Медина. Вот и Зауричек составит нам компанию.
Она налила себе и Медине, а перед Зауром поставила ту самую наполненную рюмку.
— Знаешь, по какому случаю мы сегодня пьем?
— Нет, — сказал Заур.
— Мы отмечаем одно событие, — сказала Тахмина. Заур не понимал причины ее возбуждения: то ли его неожиданный визит, то ли выпитое, то ли что еще.
— Обычно люди торжественно отмечают свадьбу, — сказала Тахмина с нервным смешком. — А мы вот с Мединой отмечаем развод. Мой развод, — добавила она.
— В нашем полку прибыло, — сказала Медина.
Заур вспомнил, что Медина развелась с мужем несколько лет назад и что у нее сынишка — о нем часто рассказывала Тахмина.
Наступило молчание. Потом Тахмина сказала уже серьезно:
— Сегодня состоялся суд, Заур. Я разошлась с мужем.
Он не знал, что сказать: вопросы «зачем?», «почему?» были бы так же неуместны, как и попытки выразить сочувствие, или удивление, или огорчение, или удовлетворение.
Медина, чтобы снять напряжение, попробовала было угощать Заура каштанами. Тахмина уставилась в свою рюмку. Молчание стало тягостным. И тут Заур увидел в ее глазах слезы.
— Ну, будет, — сказала Медина, встала и обняла ее за плечи. Тахмина всхлипнула. Заур впервые видел ее плачущей. Она быстро вытерла глаза, улыбнулась.
— Да, да, я просто так. Простите, — она подняла рюмку и сказала: — Ну, давайте выпьем. За нас. Они выпили, и Заур спросил:
— Почему ты не звонила?
— Да вот собиралась все. Может, завтра и позвонила бы. — Опять губы ее дрогнули, но она сразу же взяла себя в руки и снова улыбнулась…
— Нервы совсем расшатались. Я все эти дни как в лихорадке. Хорошо, что ты пришел Зауричек.
Медина отпила глоток и сказала:
— Я пойду, уже поздно.
— Да нет, посиди. Столько трудилась, каштаны жарила. Отлично пожарено, да, Заур?
— Ага.
— Ну хоть поешь. Ешь, Медина, ешь на здоровье! — Она повернулась к Зауру: — Это она мне купила каштаны. Для успокоения души.
— А я тревожился, — сказал Заур и добавил: — Я сегодня тоже слышал о твоем разводе. Звоню — телефон не отвечает.
— Я так и знала, что Спартак разболтает, — сказала Тахмина скорее Медине, чем Зауру. — Вернее, его мать. Медина кивнула.
— Дело в том, что судья нашего района, — теперь Тахмина обращалась к Зауру, — близкий приятель Спартака, ну, просто водой не разольешь. Я позвонила Спартаку, чтобы он помог, поговорил с судьей, чтобы душу не тянули, не уговаривали, не наставляли на путь истинный там, на суде. А то знаешь всякие их штучки: «Может, еще подумаете, взвесите?» — месяцами тянут. А тут что уж думать — все решено. И правда Спартак здорово помог. Но вот уж не сболтнуть он не может.
Кончилась пластинка, Тахмина встала и выключила проигрыватель.
— Ну, я все-таки пойду, уже поздно, — сказала Медина, и на этот раз Тахмина не стала ее удерживать, проводила до дверей, о чем-то они там долго шептались. Заур, не зная, что и думать, бессмысленно разглядывал стены с нежными обоями белые цветы на голубом фоне.
Тахмина вернулась. Заур соображал, стоит ли задавать вопросы, которые он хотел задать до прихода сюда, или всеразъяснилось и не о чем говорить. Но кто пил из третьей рюмки?
_ Что ты разглядываешь стены? — сказала Тахмина.
— У тебя красивые обои, — сказал он. — Цветы…
— Это они сейчас расцвели, — неожиданно пылко сказала Тахмина. — Потому что ты пришел ко мне, Зауричек, в мой дом. Ты первый раз у меня, видишь, даже обои расцвели.
И опять ни черта не мог понять: любит она его или насмехается?
— Как хорошо, что ты пришел, Зауричек! Тебя просто бог послал именно в этот день. Мне было так плохо, так одиноко. Я с ужасом думала: вот Медина уйдет, и я, наверное, умру.
— А почему ты не звонила мне, почему я был в стороне от всей этой истории? Хоть я и незнаком с судьей, но, может быть, тоже в чем-то помог бы…
— Спасибо, Зауричек. Но есть вещи, которые человек должен делать сам, один, не впутывая в них никого другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59