Прислушиваясь к его поступи, я не сомневался, что двигается
четвероногое существо, перемещающееся с характерным перебоем между задними и
передними лапами; однако на протяжении нескольких коротких и нерегулярных
интервалов мне казалось, что я различаю походку двуногого. Я ломал голову
над тем, что за животное надвигается на меня; должно быть, думал я,
несчастное существо заплатило за свое любопытство, толкнувшее его
исследовать вход в мрачный грот, пожизненным заточением в бесконечных нишах
и проходах. Ему пришлось питаться незрячими рыбинами, летучими мышами и
крысами и, может быть, рыбешкой, которая попадается в разливах Зеленой Реки,
каким-то непостижимым образом сообщающейся с водами пещеры. Я заполнял свое
мрачное бдение раздумьями о том, как коверкает пребывание в пещере
физическое строение живых существ, вызывая в памяти омерзительный внешний
вид умерших здесь чахоточных: ведь местная традиция связывала уродства
именно с продолжительной подземной жизнью. Внезапно меня осенило: даже если
мне удастся столкнуться с противником, я никогда не увижу его облика,
поскольку мой фонарик давным-давно погас, а спичек я не взял. Мой мозг был
напряжен до предела. Расстроенное воображение выдергивало из тьмы,
окружавшей меня и все с большей силой давившей на меня, кошмарные пугающие
силуэты. Ближе, ближе ужасные шаги раздавались совсем рядом. Казалось,
пронзительный вопль рвался наружу, но, даже если бы я решился крикнуть, вряд
ли мой голос послушался бы меня. Я окаменел от ужаса. Я не был уверен, что
моя правая рука справится со снарядом, когда настанет момент метнуть его в
надвигающееся чудище. Равномерный звук шагов слышался рядом, теперь уже
действительно рядом. Я различал тяжелое дыхание зверя и, несмотря на шок,
все же понял, что oн прибрел издалека и измучен. Внезапно колдовские чары
рассеялись. Моя правая рука, безошибочно направленная слухом, выбросила изо
всей силы остроконечный кусок известняка, который она сжимала, в сторону
темного пространства источника дыхания и шелеста, и удивительным образом
снаряд сразу же достиг цели: я услышал, как некто отпрыгнул и замер.
Приноровившись, я бросил второй камень, и на этот раз удар превзошел
все мои ожидания; радость захлестнула меня я услышал, как существо рухнуло
всей своей тяжестью и осталось простертым и недвижимым. Почти сломленный
охватившим меня упоением, я привалился к стене. До меня доносилось дыхание -
тяжелые вдохи и выдохи, и я вдруг осознал, что у меня под рукой больше нет
ничего, что могло бы ранить зверя. Я не испытывал прежнего желания выяснить,
кто есть этот некто. В конце концов что-то близкое к беспричинному
суеверному страху заполонило меня, я не решался приблизиться к телу, вместе
с тем я более не думал о новой атаке, боясь окончательно погубить еще
теплящуюся жизнь. Вместо этого я припустил со всей скоростью на какую только
был еще способен, в том направлении, откуда я пришел. Внезапно я уловил
звук, скорее даже регулярную после довательность звуков. Через мгновение она
распалась на острые металлические дробинки. Прочь сомнения. Это был
проводник. И тогда я завопил, я закричал, заревел, даже завыл от восторга,
так как заметил в сводчатом пролете мутный мерцающий блик, который,
насколько я понимал, не мог быть ничем иным, как приближающимся отраженным
светом фонарика. Я бежал навстречу блику и вдруг, не успев понять, как это
произошло, оказался простертым у ног проводника. Прильнув к его ботинкам, я,
отринув свою хваленую сдержанность и путаясь в словах, бессвязно изливал на
ошеломленного слушателя свою страшную повесть, перемешанную с потоком
высокопарных изъявлений благодарности. Постепенно я почувствовал, что
рассудок возвращается ко мне. Проводник заметил мое отсутствие, только когда
группа оказалась у выхода из пещеры, и, интуитивно выбрав направление,
углубился в лабиринт проходов, берущих начало в том месте, где он последний
раз разговаривал со мной; ему удалось обнаружить меня после четырехчасового
поиска.
Слушая рассказ проводника, я, ободренный светом и тем, что я уже не
один, стал размышлять о странном существе, раненном мной, которое, скрытое
мраком, лежало в двух шагах от нас. Мною овладело искушение прорвать лучом
света пелену тайны, скрывавшую облик моей жертвы. Чувство локтя подогрело
мое мужество, и я сделал несколько шагов в сторону арены моего испытания.
Вскоре мы обнаружили нечто опрокинутое, белое белее, чем излучающий белизну
известняк. Продвигаясь со всей осторожностью, мы, словно в едином порыве,
вскрикнули от изумления: некто никак не отвечал ни одному мыслимому
представлению о существах-монстрах. Перед нами лежала гигантская
человекообразная обезьяна, отбившаяся, должно быть, от бродячего зверинца.
Ее шерсть была белоснежной, выбеленной конечно же чернильной чернотой
подземных чертогов, и на удивление тонкой; редкая на теле, она роскошной
копной покрывала голову и ниспадала на плечи. Черты лица этого существа,
повалившегося ничком, были скрыты от нас. Его конечности были странно
раскинуты, впрочем, в них таилась разгадка смены поступи, на которую я
обратил внимание раньше: очевидно, животное передвигалось, используя то все
четыре, то лишь две опоры. Длинные, по крысиному острые когти нависали над
подушечками пальцев. Конечности не выглядели цепкими, анатомический факт,
объяснимый обитанием в пещере, как и безукоризненная, почти мистическая
белизна, о чем я уже упоминал.
1 2 3