На
нескольких картинах эти существа прыгали ночью в открытые окна или сидели на
спящих людях, вгрызаясь им в горло. На одной он показал их, сбившихся в круг
и лающих на повешенную на Гэллоус-хилл ведьму, чье мертвое лицо несло на
себе следы несомненного сходства с их лицами.
Только не подумайте, что мне стало не по себе от всех этих страхов. В
конце концов, мне не три года и я успел повидать много подобного. Нет,
Элиот, это лица, проклятые лица, которые распускали слюни и с вожделением,
как живые, взирали на меня с картин. Господи, я в самом деле поверил, что
они могут быть живыми! Ужасному колдуну удалось зажечь краски адским
пламенем, а его кисть, как по волшебству, умела создавать кошмары.
Подайте-ка мне, Элиот, графин!
Одна картина называлась Урок я видел ее, пусть смилуется надо мной
Господь! Представьте только вообразите церковное кладбище и немыслимых
собакоподобных существ, усевшихся на корточки в круг, чтобы научить
маленького ребенка есть по-ихнему! Цена подмены, полагаю, вам ведь известен
древний миф о таинственных существах, подкладывающих в люльки своих
детенышей взамен нормальных младенцев, которых они крадут. Вот и Пикман
показал, что происходит с украденными детьми какими они вырастают, и мне
показалось, что я вижу отталкивающее сходство в человеческих и
нечеловеческих фигурах. Какая бы ни была степень патологии в его явных
нелюдях и деградировавших людях, ехидная кисть Пикмана показывала их связь и
эволюцию. Собакоподобные существа произошли от людей!
Не успел я спросить, что он сотворил с подкинутыми людям младенцами
собакоподобных, как мой взгляд упал на картину с их изображением. Старый дом
пуританина комната с нависающими балками, решетчатыми окнами и тяжелой
мебелью семнадцатого века, где вся семья собралась вокруг отца, читающего
Писание. Благородством и почтительностью были отмечены все лица, кроме
одного, на котором лежал отсвет глумливой преисподней. Лицо принадлежало
юноше, якобы сыну благочестивого отца, а на самом деле отродью нечистых
тварей. Это был подменыш - и позволяя себе нечеловеческий сарказм, Пикман
придал его чертам сходство со своими чертами.
К этому времени Пикман зажег лампу в соседней комнате и вежливо
придерживал дверь, спрашивая, не желаю ли я взглянуть на его современные
этюды ? У меня не хватило сил высказать ему свои впечатления от страха и
отвращения я потерял дар речи но, думаю, он все понял и был доволен
результатом. Хочу уверить вас, Элиот, что я никогда не был тряпкой и не
поднимаю шум, если вижу какую-нибудь чертовщину. Мне уже немало лет, я
получил приличное образование, да и нам с вами пришлось довольно много
беседовать во Франции, чтобы вы принимали меня за человека, которого легко
выбить из колеи. Не забывайте, что я к тому же занимался эти искусством и
привык к пугающим картинам, на которых колониальная Новая Англия нечто вроде
ада на земле. И все же, несмотря на это, следующая комната исторгла из меня
вопль ужаса, и мне пришлось прислониться к дверной раме, чтобы не упасть. В
ней Пикман показал стаю упырей и ведьм, проникших в мир наших предков, и как
раз она превратила в кошмар мою жизнь!
Черт, этот человек был настоящим художником! Там висела картина
Происшествие под землей , на которой несколько отвратительных существ
вылезают из неведомых катакомб через трещину в полу на станции
Бойлстон-стрит и нападают на стоящих на платформе людей. На другой картине
был изображен современный фон и пляски между могилами на Коппс-хилл. Я
обратил внимание еще на несколько сценок в подвалах, куда чудовища вылезли
из нор и щелей, чтобы усесться на корточки за бочками и печами и, осклабясь,
ждать появления первой жертвы.
Еще одно мерзкое полотно изображало поперечный разрез Бикон-хилл и
похожие на муравьиные армии смердящих чудовищ, протискивавшихся в узких
ходах, которые пронизали всю землю. Там было много полотен с плясками на
современных кладбищах, но мне попалась на глаза картина, которая почему-то
подействовала на меня сильнее всех остальных, на ней был изображен какой-то
склеп, где десятки тварей сгрудились вокруг одной, державшей в руках всем
известный путеводитель по Бостону и, по-видимому, вслух читавшей из него.
Все показывали на одно место в книге, причем лица тварей были искажены
эпилептическими гримасами громового хохота, так что мне даже показалось, что
я слышу его мерзкие отголоски. Под картиной была подпись: Холмс, Лоуэлл и
Лонгфелло похоронены на горе Оберн .
Постепенно мне удалось вернуть присутствие духа и пообвыкнуться в этой
комнате с ее чертовщиной и извращенностью, и я стал анализировать свое
неприятное болезненное состояние. Во-первых сказал я себе; картины
отталкивают меня абсолютной бесчеловечностью и низменной жестокостью их
автора. Наверняка он непримиримый враг всего человечества, если так
наслаждается муками души и тела и деградацией смертной оболочки. Во-вторых,
они внушают ужас, потому что написаны талантливой рукой. Искусство Пикмана
то искусство, которое убеждает; когда мы смотрим на его картины, мы видим
как будто живых демонов и пугаемся их. И самое интересное заключается в том,
что Пикман не пользуется никакими ухищрениями. У него нет размытых контуров,
нет смещений в пропорциях, нет условных изображений; его рисунок тверд и
точен, и все детали прорисованы с болезненной ясностью.
1 2 3 4 5 6