Мать не переубедить, это железобетонно. Можно попытаться на самом деле заболеть, но это тоже не выход, заболеешь – мать запретит компьютер, ведь она считает, что он «излучает».
Мать – безнадежный человек, подумал Зимин в трехмиллионный раз, вздохнул и вышел на крыльцо.
Народу во дворе по-прежнему не наблюдалось. Зимин стильно, сквозь зубы, плюнул в клумбу и потащился в направлении магазина «Ягодка». Чтобы не терять времени совсем уж зря, он пинал ногой нарядную консервную банку. С банки легкомысленно улыбалась невкусная атлантическая макрель.
Зимин пинал банку до половины пути. Едва завиднелся магазин, он столкнул ее в канаву – звуковая демаскировка в районе «Ягодки» была ни к чему.
Поскольку в районе «Ягодки» водилось некоторое количество хулиганов.
Хулиганы уже давно никому не досаждали – в силу того, что окончательно разложились от обилия стимуляторов, но все равно, лишний раз встречаться с ними Зимину не хотелось. Обычно хулиганы сидели на завалинке супермаркета «Ягодка» и смотрели на окружающих скучными глазами. Когда Зимина посылали в магазин, хулиганы всегда спрашивали: нет ли у него мелочишки? Если мелочь была, Зимин никогда не жадничал, и хулиганы были ему благодарны.
– Спасибо тебе, курок, – говорил вождь хулиганов, однорукий Крюг, – не дал окочуриться, а Гильгамеш – он все видит…
И Крюг скрипел по бетонной стене своим крюком, хрипло по-стариковски смеясь. На самом деле Крюг был всего на три года старше Зимина, просто как-то раз он глушил в соседском пруду бычков с помощью бомбы, построенной из огнетушителя. В результате ему оторвало руку зарядом, с тех пор он и стух от нечего делать.
Но в тот день возле магазина было тоже странно пусто – хулиганы куда-то делись, даже вечно дежурного Крюга не было. Зимин повертел головой с целью обнаружения возможных стражей правопорядка, но и те отсутствовали, окрестности были непривычно безжизненны. Тогда Зимин вошел в «Ягодку», приобрел похожий на бейсбольную биту французский батон, приобрел молоко с ванилью для матушки и пиво с вишней для папахена, кинул два рубля побирушке и двинул назад.
Возле дома № 17 по улице Промышленной Индустрии Зимин остановился вытряхнуть из кроссовки назойливый камушек. Прислонился к стене и, балансируя на одной ноге, принялся ловить в районе носка чертов булыжник и думать о вселенской мировой подлости, как вдруг из-за угла послышалась ругань, а вслед за руганью появился хулиган низшей иерархии Бахыт Аюпов. Впрочем, Бахытом его никто не называл, все называли Монгольцем – за раскосую физию и подловатые повадки.
Зимин вспомнил, что в передаче про то, как Александр Македонский взял да и завоевал весь мир, говорилось, что Бахыт на каком-то их там языке означает «счастливый».
Монголец не выглядел счастливым, Монголец ругался и волок на веревке здоровенного лохматого пса неясной породы. Зимин пригляделся и увидел, что это тот самый пес, который не так давно устроил погром на детской площадке, произвел опрокидывание мусорных баков и организовал другие безобразия.
А Монголец соответственно тот самый человек, которого таскали по асфальту и неоднократно били головой. Об этом свидетельствовали несколько шишек на лбу Монгольца, расцарапанная рожа и изодранная по фасаду туловища рубашка. Пес постарался.
Впрочем, сейчас он был вполне образумлен, несильно упирался, но по его морде было видно, что он уже смирился со своей участью и стал непротивленцем злу насилием. Совсем как граф Л. Толстой, про которого Зимину как раз недавно рассказывали в школе. Вид у пса был капитулянтский и жалкий.
Сам Монголец был невысок, сутул и неопасен. Неопасен, почти всегда неопасен. Зимин это знал, но, чтобы придать себе уверенности, посмотрел на часы и зевнул. Монголец увидел Зимина и сделал объяснительное лицо.
– Вот, – сказал он. – Собачку нашел…
– Повезло, – кивнул Зимин. – Повезло. Хотели детскую площадку из железа строить, потом решили сэкономить. А то бы голова бо-бо…
Монголец потрогал лоб.
– Да уж…
– Надо бы зеленкой смазать. – Зимин подкинул в голос сочувственности. – Может обострение случиться… Хорошая собачка у тебя…
– Хорошая… Породистая собака.
– Вэйянский дог? – спросил Зимин. – Реликтовый чау-чау – первая собака-космонавт?
– У… – просительно сказал пес и посмотрел на Зимина.
– Сидеть, Шашлык! – Монголец ткнул собаку ботинком. – А то по ушам! Тоже мне, друг человека…
– Мучить будешь? – спросил равнодушно Зимин.
– Не знаю, – Монголец пожал плечами. – Может, и помучаю чуть-чуть, так, для интереса. Как настроение пойдет…
– Понятно, – снова зевнул Зимин.
– А ты что, увлекаешься? – в глазах Монгольца проскочил интерес. – Любитель собак? Может, это твоя собака?
– Не, – сказал Зимин. – Не моя. Она, наверное, ничейная. Бомжара.
– А то я продам, – Монголец ощерился ломаными зубами. – Стольник всего. Бери – не пожалеешь. Унты сошьешь.
– У меня на собак аллергия, – сказал Зимин. – А унты мне не нужны, у меня валенки есть финские.
– Все равно купи, – сказал Монголец. – Погляди, какой он жирный.
Монголец подергал собаку за шкуру, продемонстрировав степень упитанности.
– У… – жалобно промычал Шашлык. – У…
– Килограмм тридцать в нем чистого мяса, – подмигнул Монголец. – Замаринуешь с луком – такие шашлыки получатся! Или с кефиром. Отдам за семьдесят.
– Я не поклонник корейской кухни, – покачал головой Зимин.
– А мне по барабану, – Монголец потрепал собаку за ухо. – Корейская, французская… Уже давно по барабану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19