рос,
рос - не приближаясь,- и это пугало. Но поздним вечером, уже
после наступления темноты - они достигли его и повалились, но
пришлось не расслабляться, а напротив - делать последнее
усилие...
- Я сам,- Эндрью вдохнул кокаин, зажмурился - и прижался
спиной к кресту, расставив ноги и подняв руки. Мервин привязал
его и сам повернулся к своему кресту, тяжело дыша. Сол поднес ему
кокаин...
Иссиня-черная стена косо нависала над ними. Высоко, но видно
- алели неизвестные буквы. Когда шли, силились прочесть - не
смогли. Четыре коротких слова.
Баттерфильд.
Сол. Черное лицо. черная клочковатая, торчащая вперед
борода.
- Кит...- шепотом. - Будешь уходить - возьми мою кобуру...
- Что?
- Кобуру. Ты же знаешь: Сол - хитрый еврей. Прощай. Все было
прекрасно...
- Прощай.
- Ты не бойся. Я шепну за тебя словечко.
- Бесполезно, дружище. Меня туда на порог не пустят. Так что
- вряд ли увидимся...
Сквозь тупость, тяжесть, внутренний мрак и песок - острой
иглой в самое сердце. Вильямс отошел поспешно...
Надо торопиться, пока все живы. Он шел, посыпая кокаином
головы распятых. Наверное, его видели. Он сам видел себя: почему-
то сбоку и сверху: маленьким кривоногим жестоким карликом. Где
Дэнни? А. вот он: возится с костром. Торопись, солдат,
торопись... Баттерфильд уже висел на кресте, уронив голову на
грудь, из носа капала кровь - часто, крупными каплями; они
ударялись о скалу и разлетались, как шарики ртути. Здесь совсем
нет пыли, запоздало вспомнил и почти удивился Вильямс. Что бы это
значило?.. Два костра горело, дым тек по ногам. Третий. Все,
Дэнни. Все. Уходим.
Вот она - кобура Сола. Большая сумка на ремне с хитроумной
застежкой.
И вновь - будто сверху, с десятого этажа: три костра
треугольником, ярче, ярче - и два человечка, на четвереньках
ползущие от них. Один почти тащит другого, а другой - будто бы
сам рвется в огонь. Кто кого тащит, неясно: оба маленькие, оба
оборванные. По гладкому стеклу им трудно ползти, и возникает
некое общее сожаление вокруг. Черепашки торопятся в гору... А вот
- от костров, ставших белыми, побежали огненные дорожки к
подножию монумента...
На короткий миг - издали - Вильямс увидел, как вспыхнули
разом, почти взорвались, человеческие существа. Цепь косых -
только что живых - крестиков слилась, засияла. окуталась белым
пламенем, ярко, ярче, еще ярче, нестерпимо ярко, невыносимо для
глаз... и - дрогнула под ногами скала...
Черный монумент бесконечно медленно начал крениться и
оседать - и вдруг мгновенно утратил блеск и черноту, превратился
в поток, водопад, лавину серой пыли. Секунду-другую еще были
видны алые буквы, они расплывались, удлинялись, вытягивались,
подчиняясь воздушным вихрям, срывающим там и тут клочья шкуры
этого умерщвлянного великана. Потом - пыльный вал ринулся по
площади, на которой когда-то стоял монумент, и захлестнул, и
погреб под собой, и понес куда-то бешено бьющихся человечков...
Все это происходило в полном ужасающем молчании. Может быть,
потому, что некому было слышать равный стону погибающего бога рев
пылевой лавины.
- Товарищ майор... товарищ майор...
Туров приоткрыл глаза. Темное лицо склонялось над ним, а
выше - сводящим с ума водоворотом кружились синие и серые -
вперемешку - тучи. Где-то рядом шумело море.
- Товарищ майор, очнитесь...
- Все нор... о-ох...
- Вы так рот не раскрывайте. У вас челюсть вроде как
сломана. Вот, справа...
Туров потрогал. Да, что твоя тыква...
- Что было? Авария?
- Взрыв был. Сзади. Там, где... ну, это... Похоже,
боеприпасы рванули. А то еще чего хуже.
- Ты кто?
- Прапорщик Зиновьев. Санинструктор.
- Где командир?
- Убит, товарищ майор.
- Что? Зарубин - убит?! - он опять слишком сильно раскрыл
рот, и - будто оголенным проводом ткнули в дупляной зуб. Белые
искры...
- Так точно, товарищ майор. Кто в вашей машине ехал - все
насмерть. Вас вот выбросило, а их - об скалу...
- Помоги-ка сесть, Зиновьев. Черт... а там что?
- Там нормально. Ободрало только.
- Потери еще есть?!
- Есть, товарищ майор. Не считали еще, но... Танк вон под
откос сбросило, три бээмдэшки, грузовиков с десяток... и кто под
волну попал, тех - всмятку. Вас тут скалой прикрыло...
- Ясно.
Он встал. Подламывались колени, все куда-то норовило
ускользнуть. Вот, значит, как...
Впереди, там, где тянулась невидимая отсюда трасса -
поднимались к небу несколько тонких еще дымков. В угнетающем
безветрии они были прямые, с приплюснутыми утолщениями на концах
- как огромные гвозди.
Позади набухала туча. Черная, с багровыми жилами. Над нею...
Смотри-ка, не померещилось. Облака действительно кружатся с
тошнотворной скоростью. Это какой же ветер должен дуть...
И - опускаются, что ли?
От дымовой тучи брызнули спиральные рукава. Черная
галактика...
Опускается. Опускается!..
- Зиновьев. Передай всем - пусть лезут под танки.
Немедленно.
- Так, товарищ майор...
Взвизгнув, ветер коснулся верхушек скал. С таким звуком
дисковая пила напарывается на гвоздь. Полетели осколки камня. Как
из пескоструйки, рванул песок...
Левушка ковылял, держа в правой руке Билли, а левой то ли
прижимая к себе Светлану, то ли опираясь на нее. Все бежали,
крича. Видны были лишь спины и - редко - белые лица. Позади опять
застучало - палкой по решетке забора - и над головами пронесся
металл. Оранжевые вспышки между бегущими людьми и лесом.
Человеческое стадо метнулось вправо. Так велели пастухи...
- Туда! - показала Светлана.
В ста шагах угадывался холмик - большая кочка - и
покачивался низкий лозняк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82