оттолкнулся, и лети. Наверное, убьют, думал он без
страха и даже с любопытством.
- Ваше высокопревосходительство, инженер-майор Зацепин в
ваше распоряжение прибыл!
Чистая, светлая, уютная горенка. Мягкий коврик на полу,
похожий на стене, холодный камин с двумя фарфоровыми собачками на
полке, оловянный чайник... карты на стене, портрет дамы в
старинном бальном платье и с выражением вежливой скуки на лице...
И сам адмирал: крестьянское курносое лицо, седоватый ежик, плечи
рвут мундир, лапищи-лопаты: викинг, варяг,- бросает небрежно:
- Садитесь, майор. Это все правда?
Перед ним - записка из Генерального штаба, и Алик
представляет себе, как он сейчас скажет: да что вы, адмирал,
разве же такое может быть правдой? - сплошное вранье,- но,
разумеется, ничего подобного не говорит, а подтверждает:
- Так точно.
Адмирал смотрит на него с долгим интересом.
- И все это при вас?
- Две шестиорудийные батареи уже со мной. Два боекомплекта.
Кроме того...
Адмирал жестом приказывает ему молчать. Думает.
- Здесь сказано, что вы должны участвовать в разработке
планов операций, проводимых с вашим участием. Что это значит?
- Я лучше других представляю характер оружия, его
возможности. Поэтому сам буду выбирать позиции, направление
огня...
- Однако же! Получается, что не вас мне придают, а меня -
вам? Это ново.
- Я понимаю, это звучит диковато...- Алик почувствовал, что
вспотели ладони.- Тем не менее, это будет значительно
целесообразнее, если просто бросить нас под танки.
- И какими же вам видятся - в общих чертах - наши действия?
- На поле боя?
- На поле.
- Создание огненного мешка. Причем желательно в низине или
хотя бы в ущелье...
- Понятно... А вы представляете, каких потерь это будет
стоить?
- Да. Но поражение обойдется нам несравнимо дороже.
Адмирал встает. Алик тоже встает. Рядом с адмиралом он
чувствует себя почти мальчишкой.
- Я получил приказ содействовать вам во всем, - говорит
адмирал.- И не требовать при этом отчета. Ответственности же с
меня никто не снимал... Надеюсь, вы понимаете, что это значит?
- Да, ваше высокопревосходительство, - выталкивает из себя
Алик. Он действительно понимает, что это значит.
- Без титулов, майор. Мое имя Аристарх Аскольдович.
- Да, Аристарх Аскольдович. Я... вам не придется...
Рука у адмирала стальная.
- Зачем тебе это? - Брянко мрачно кивнул на рельс -
лопнувший вдоль, с торца оплавленный причудливо, как вылитый в
воду воск.- Вдруг он радиоактивный?
- Пленка не засвечивается, - Никольский качнул на ремешке
поляроид, - значит, и нам не страшно. А вдруг что ценное узнаем?
- Ценное... Ценней, чем узнали, уже ничего не будет... - он
пристукнул мокреца на щеке: лезут, гады, и сквозь сетку. -
Штатники, говорят, ультразвуковой пугач против комара придумали,
наши хотели купить - КОКОМ не позволил...
Он огляделся в тоске. Редкозубые щетинистые сопочки слева,
ободранная бульдозерами красноватая пустошь справа, темно-
стального цвета река и скалы над нею, оглаженные и блестящие,
будто натертые ваксой. Неровный, как спьяну вычерченный, Становой
хребет далеко позади. И - залитая стеклообразной массой воронка
со стадион размером, и - никаких признаков того, что здесь было
сотворено людьми... насыпь с рельсами обрывается, как обрубленная
топором...
Движок мотовоза застучал, зафыркал, и пейзаж потек мимо,
мимо, выплывая из-за спины и собираясь в точку, как на картинке
из учебника, а потом мотовоз чуть вильнул задницей и въехал в
длинную темную выемку, и все стало совсем другим. От двух
эшелонов, накрытых здесь ударной волной, мало что осталось;
солдаты в оранжевых жилетах и без них медленно ковырялись в
обгорелом железном месиве. Хорошо, людей там было не так много,
подумал Брянко, цистерны только да техника... Горело страшно.
Они миновали место катастрофы и вновь оказались под солнцем.
Непонятно, как шла волна - здесь, например, уцелел даже фанерный
ангар. А километрах в двух веером вывалило лес.
Как Тунгусский метеорит...
Полковник Валуев ждал их с нетерпением. Брянко подошел к
нему.
- Виталий Евгеньевич, работы можно прекращать. Официальное
распоряжение получите скоро...
Сигарету спустя они уже качались и подпрыгивали в воздушных
потоках. На "Антоне" до Бадайбо, ближайшего приличного аэродрома,
было два с половиной часа лета...
Олив проснулась. Было предощущение чего-то необычайно
важного. А после пробуждения - возникло и ощущение чьего-то злого
присутствия. Не поднимая головы и не открывая глаз, она
осмотрелась. Повернула голову на подушке, бормотнула сонно...
Нет, палата пуста. Но присутствие не прекращалось. Олив
осторожно перегнулась и заглянула под кровать. Серая тень таилась
в углу, но не угрожала - просто сидела, и все.
Оттуда, из-под кровати, выбирались иногда чешуйчатые птицы,
вырывали клочья мяса из икр, из рук, тянулись к лицу. Но это
вечерами, ночами...
Нет, подумала Олив. Того, кто злой, еще нет. Он придет, но
его еще нет.
Медленно открылась дверь. Не та, которая вела в коридор -
белая, с черным глазком, - а та, которая всегда за спиной.
Олив села, набросила на плечи халат. Пушистый. Гостей, даже
злых, стоит принимать именно в пушистом халате...
- Входите, господа! - сказала она громко.
Руки коснулись ее.
- Так сразу, да? - она стряхнула с себя черную волосатую
лапищу. - Это не по закону...
Но тут открылась другая дверь - белая. За нею не было
никого, долго не было никого, а потом резиново раздулись и
заполнили собой весь проем две синие фигуры, гротескные, с
огромными ногами и огромными ладонями, обращенными вперед, с
отвратительно маленькими лицами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82