- Что-то ты путаешь, старик.
- Ничего я не путаю. Что я, нашего главного не знаю? Он когда губу
вот так делает - то на передовую. А если вот так - то или флот, или тыл.
Проверено.
- Твои бы слова - да богу в уши,- сказал Петер.
Он не знал, почему это невозможно, но это было действительно невоз-
можно - войти к Летучему Хрену и сказать: "Знаешь, я страшно устал. Мне
надо отдохнуть, потому что, если я не отдохну, я сломаюсь по-настоящему.
Я очень устал". Странно, конечно, но он точно знал, что это невозможно,
хотя никто и никогда не пытался этого сделать. Небеса бы обрушились, ес-
ли бы кто-то попытался сказать это Летучему Хрену. Молния бы сорвалась с
ясного неба...
- ...вечером,- сказал Хильман, это он приглашал на коньяк, и Петер
кивнул: "Хорошо",- но вспомнил Брунгильду и добавил: "Посмотрим".
Хильман опять легко обиделся и легко распростился с обидой. "Да приду я,
приду",- успокоил его Петер, и, по своему чертикову обыкновению, Хильман
пропал мгновенно - только пыль взметнулась над тропою, только стук копыт
отдался эхом...
Новенькие занимались с аппаратурой, и Камерон, который маячил тут же,
исподтишка показал Петеру большой палец.
Петер лег, не разуваясь, задрал ноги на спинку кровати. Неизвестно
еще, какими окажутся обещанные итальянские ботинки, а эти надо оставить
себе: мягкие, легкие, нигде не давят, не трут и не хлябают... Он задре-
мал и проснулся от голосов.
- Потому что это дрянь, дрянь, дрянь! - шепотом кричал один из нович-
ков.- Потому что мне страшно подумать, что будет, если мы победим!
- А что будет? - говорил второй.- Ничего нового не будет. Зато навер-
няка объявят амнистию, и все твои драгоценные...
- Да разве в этом дело! Ты вдумайся: победит система, для которой
главным в человеке является что? Ум? Совесть? Деловитость, может быть?
Нет. Тупость, исполнительность и форма черепа. Все. Представляешь - что
из этого получится лет через пятьдесят? Это же конец, конец...
- Тихо ты, услышат.
- Боишься? А представляешь: целое поколение, которое всего боится?
Прелесть, а? А ведь они этого добиваются - и добьются. Каждый не от слов
своих, не от дел - от мыслей вздрагивать будет! Не дай бог, догадается
кто! Хочешь такого?
- Перестань, правда. Ну что - тебе ответ нужен? Так я не знаю ответ
а...
Ай да ребятки мне достались, подумал Петер. Это что же с молодежью-то
делается? А, Петер?
Он встал, пошумел немного, чтобы не подумали чего, и вышел к ним, по-
тягиваясь.
- Вольно, мужики,- сказал он, предупреждая их позыв бросить камеры и
встать.- Начинаем зачет. Итак, на время: зарядить камеры!
Мужики чуть суетились, но справились с этим делом вполне прилично.
- Теперь пошли на натуру.
Петер увел их в развалины неподалеку и заставил снимать друг друга,
непрерывно перебегая и заботясь при этом о собственной безопасности.
Чтобы создать кой-какие иллюзии, он щедрой рукой разбрасывал взрывпакеты
и два раза пальнул шумовыми ракетами - есть такие, с сиреной; вторая из
этих ракет заметалась рикошетами по двору и произвела впечатление на не-
го самого. Потом, придерживая за пояса, чтобы не разбрелись и не попада-
ли, он отвел ребят в лабораторию. Пленку проявили мигом, девочки-лабо-
рантки были на высоте; тут же зарядили проектор и стали смотреть, что
получилось. На экране что-то возникало и металось, обычно не в фокусе,
три-четыре раза появлялся и пропадал человек с камерой в руках, невоз-
можно было понять, кто именно, мелькали тени, дымки разрывов, стены, не-
бо, упорно вновь и вновь появлялась в кадре торчащая из груды щебня бал-
ка с кроватной сеткой наверху... Вторая пленка была не лучше, только
один кадр годился: это когда оператор снимал его самого с ракетницей в
руках в момент выстрела: черненький дьявол, разбрасывая огонь и дым,
рванулся прямо в объектив... Петер несколько раз прокрутил это место.
Дальше шла прежняя неразбериха, но это было хорошо.
- Это хорошо,- сказал он.- Рука не дрогнула.
- Не успел испугаться, - сказал темноглазый, Шанур.
- Это хорошо,- повторил Петер.- Рука должна быть твердой. Даже если
снимаешь собственный расстрел.
Он гонял их по этому полигону еще трижды. Лучше не становилось, но
это от усталости, к концу дня оба ног не переставляли, зато завтра, ког-
да отоспятся, уже не будут вздрагивать и торопиться...
Брунгильда как сквозь землю провалилась, он так и не нашел ее, и с
оставшейся бутылкой шнапса Петер заявился в гости. Хильман поселился у
Бури, инженера-оптика; Бури занимал длинную, как вагон, комнату в полу-
подвале, свободное место у него было всегда, и постояльцам он был рад.
Посидели, выпили и шнапс, и коньяк, поговорили. Впрочем, говорили
главным образом Бури и Хильман, Петеру все больше молчалось. Хильман
красочно и с массой подробностей рассказывал, как ходил в смертный де-
сант на Жопу Адмирала; Петер хорошо помнил этот северный архипелаг из
двух близлежащих островов, получивших такое прозвище за округлость, мяг-
кую покатость и обширность. Прозвище настолько привилось, что даже в
официальных документах после названия аббревиатурно пояснялось, что же
конкретно имеется в виду. В позапрошлом году Петер сам ходил туда в де-
сант. Три дня морская пехота и кавалергарды выбивали из окопов маленький
гарнизон; низкая облачность и дожди не давали действовать авиации. На
четвертый день прояснилось, и над островами повисла целая авиадивизия.
Вечером, когда там сгорело все, что могло гореть, кавалергарды пошли
вперед. По ним не было сделано ни единого выстрела:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22