Доктор Чаннинг, мистер Эверет, доктор Фротингем, доктор Полфри, президент Уокер, Р. У. Эмерсон и другие бостонские пастыри этой школы сделали бы честь любому обществу, но Адамсы почти не соприкасались с этими проповедниками слова божьего и еще меньше имели дела с их эксцентрическими отпрысками и ответвлениями вроде Теодора Паркера, Брукфарм и философии Конкорда. Кроме ораторов-священников, в Бостоне существовала литературная группа во главе с Тикнором, Прескотом, Лонгфелло, Мотли, О. У. Холмсом; но мистер Адамс не входил и в их число: они, как правило, слишком поддавались влиянию Уэбстера. Даже в науке, особенно в медицине, Бостон мог претендовать на некоторую известность, но мистера Адамса наука почти не интересовала. Он стоял особняком. У него не было наставника — даже в лице собственного отца. У него не было учеников — даже в лице собственных сыновей.
Пожалуй, он единственный в Бостоне не разделял любовь и приверженность своих сверстников ко всему английскому. Возможно, тут сказалась столетняя неприязнь Адамсов к Англии, но у него эта черта получила дальнейшее развитие и вылилась в пренебрежение ко всякого рода социальным перегородкам и различиям. За сорок лет близости с отцом Генри ни разу не заметил в нем и тени снобизма. Чарлз Фрэнсис Адамс принадлежал к тому чрезвычайно малому числу американцев, которые не замирают от волнения при виде английского герцога или герцогини, а в присутствии его величества короля не испытывают иных чувств, кроме чувства некоторого неудобства. Подобный тон господствовал в английском обществе во времена мистера Адамса, и он с полным основанием продолжал вести себя как королевский придворный — правда, без положенных тому верноподданнических чувств. Генри ни разу не слышал, чтобы отец льстил кому-нибудь или кого-то чернил, ни разу не видел, чтобы он выказывал зависть или недоброжелательство. Ни тени высокомерия, ни грана заносчивости! Ни намека на чванство даже в тоне! Ни одного надменного жеста!
То же самое можно было сказать и о Джоне Куинси Адамсе, но, как утверждали его соратники, эти качества сопровождались у него душевным беспокойством и нередко прискорбным отсутствием благоразумия. В этом недостатке Чарлза Фрэнсиса Адамса никак нельзя было обвинить. Его хулители вменяли ему в вину как раз обратное. Они называли его холодным. Несомненно, такая идеальная уравновешенность, такое умение контролировать себя не могли существовать в характере, если им не приносились в жертву качества, способные их подавить. Несомненно также, что даже собственные дети Чарлза Фрэнсиса Адамса — мятущиеся, склонные к самоанализу и неуверенные в себе, — даже его собственные дети, казалось бы видевшие отца насквозь, слишком мало знали мир, чтобы понять, какая перед ними редкая и совершенная человеческая модель. Более грубый инструмент, вероятно, поразил бы их воображение сильнее. Рядовая человеческая натура очень груба и неизбежно создает себе идеалы по своему подобию. Мир никогда не любил совершенной уравновешенности. Мир любит отсутствие уравновешенности, потому что людям надо, чтобы их забавляли. Наполеоны и Эндрю Джексоны забавляют мир. А что забавного можно ждать от человека, который в совершенстве владеет собой? Будь Чарлз Фрэнсис Адамс человеком холодным, он примкнул бы к Уэбстеру, Эверету, Сьюарду и Уинтропу с их требованием партийной дисциплины и заботой о собственных интересах. Будь он человеком менее уравновешенным, он пошел бы вместе с Гаррисоном, Уэнделлом Филиппсом, Эдмундом Куинси и Теодором Паркером — сепаратистами, ратовавшими за отделение Юга. Между этими двумя путями он нашел средний, весьма для него показательный, — он учредил свою партию.
Эта политическая партия оказалась главным фактором в воспитании мальчика Генри на протяжении 1848–1854 годов и сильно повлияла на формирование его характера в период, когда характер поддается лепке. В группу, которую создал мистер Адамс и которая избрала дом на Маунт-Вернон-стрит местом своих встреч, входили, кроме него, еще трое: доктор Джон Г. Полфри, Ричард Г. Дана и Чарлз Самнер. Доктор Полфри, старший по возрасту, несмотря на священнический сан, больше всех привлекал к себе мальчика. Он говорил проще и знал больше своих товарищей по партии, обладал остроумием, чувством юмора и умением вести легкую застольную беседу. Отказавшись от карьеры светского человека, к которой был предназначен по рождению, он стал священником, проповедником, политическим деятелем, хотя в душе, как всякий подлинный бостонец, мечтал о непринужденной атмосфере клуба «Атенеум» на Пэлл-Мэлл или профессорской в Тринити-колледже. Дана на первый взгляд казался его полной противоположностью; Дана держался так, словно все еще стоял «у мачты» прямой, грубовато-простодушный, энергичный моряк; и только познакомившись с ним поближе, удавалось разглядеть человека на редкость тонкой души, который, решив вести жизнь поденщика, намеренно закалял себя, чтобы справиться с тяжелой ношей, — казалось, он все еще в Монтерее таскает на спине кипы кож и шкур. Несомненно, он достиг поставленной цели: нервы и воля были у него крепче железа, но он мог бы повторить слова своего закадычного друга Уильяма М. Эвартса: «Я горжусь не тогда, когда справляюсь с тем, что мне нравится делать, а когда справляюсь с тем, что мне делать не нравится». В идеале Дане хотелось быть великим англичанином и заседать на передних скамьях в палате общин, заняв когда-нибудь место на мешке с шерстью, но прежде всего — обрести общественное положение, которое подняло бы его над дрязгами захолустного и необеспеченного существования, однако он принуждал себя мириться с тем, что есть, подавляя свои мечты суровой самодисциплиной, выработанной железной волей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207