ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Ни ты, ни я не можем остаться без оружия. Кругом полно медвежьих и волчьих следов.
Через час Бухтияров привел упряжку, накормил собак и, скинув только унты, улегся спать. Оставшись дежурить, Ногаев загрузил нарту всем необходимым для дальней дороги и отвел ее в сторону от избы. Захватив карабин, он залег на высоком берегу и стал в бинокль наблюдать за входом в бухту.
«Немцы на мысе Стерлегова» — эти слова никак не укладывались в голове Ногаева. Глухой гул сталкивающихся льдин, темное звездное небо — все казалось сегодня зловещим, настораживающим. А ведь еще вчера, оставаясь один, он не обращал внимания ни на шум льдин, ни на небо. И изба, маленькая, вросшая в землю изба, неизвестно когда и кем сложенная из мощных, отполированных морем и ветрами бревен плавника, внушала ему покой и уверенность. Правда, все эти дни его не покидало чувство обиды за то, что он, молодой, здоровый парень, не на фронте, а здесь бьет гусей и диких оленей — готовит мясо для зимовки, вместо того чтобы защищать свою землю от фашистов…
Утром, пока Ногаев топил печь, кормил собак и готовил завтрак, Григорий на пологом склоне вытоптал короткую фразу: «НА СТЕРЛЕГОВЕ НЕМЦЫ!»
Буквы тянулись с севера на юг на целых пятьдесят метров. Ногаев вышел взглянуть на работу Бухтиярова, как вдруг услышал далекий орудийный выстрел, а за ним еще четыре… Черный столб дыма поднялся у горизонта, в стороне мыса Стерлегова.
— А… а… гады! Запалили зимовку! — вырвалось у Ногаева.
— Дым по цвету вроде от мазута. — Григорий впился глазами в бинокль. Деревянные постройки не так горят. Да и пальба очень подозрительна, к чему она, если там только немцы? А что, если подошел наш военный корабль?
— Вот что, — помолчав, решил Бухтияров. — Разгружай нарты. Оставь самое необходимое, палатку, лыжи и продукты на десять суток. Пойдем к зимовке.
Через час облегченные нарты стремительно неслись по снежной целине под радостный вой отдохнувших собак. Вскакивая на нарты, когда они шли под горку, или помогая упряжке на подъемах и рыхлом снегу, люди изредка перекидывались короткими фразами, не переставая наблюдать за дымом, который то оседал, то вновь высоко поднимался в зеленовато-палевое небо.
На полпути Бухтияров остановил упряжку. Собаки сейчас же легли на снег, слизывая розовыми языками льдинки, намерзшие между пальцев. Плотные клубы пара стояли над разгоряченными телами. Григорий осмотрел собак, особенно внимательно Шайтана, передние лапы которого были в камусовых чулках. Все в порядке. За ночь ранки заросли, да и мягкая пороша, выпавшая под утро, закрыла твердый наст. След от упряжки был ровным и чистым.
— Час на отдых, на корм упряжки, а там на подходе к зимовке заляжем на холме и высмотрим в бинокль, что происходит на станции. Но и сейчас надо быть очень внимательными, может быть и так, что немцы переправились через реку и следят за тундрой.
Чем ближе они подходили к морю, тем осторожнее Григорий старался вести упряжку, скрываясь под пологими склонами. Остановив собак у подножия холма, Бухтияров взял бинокль и поднялся к вершине. Ослепительно, до рези в глазах, блестел молодой лед на реке, а за ней по широкой полынье бухты медленно плыли белые льдины. Ни лодок, ни людей не было видно. На зимовке, там, где еще вчера стояли строения, темнели пятна пожарища. Сиротливо торчала обгоревшая труба жилого дома и искореженный огнем остов вышки ветровой электростанции, похожий на скелет ящера…
Григорий метр за метром осматривал берег, наводил бинокль на руины, надеясь заметить хоть какие-то признаки жизни. Он боялся признаться себе, что зимовка мертва. Ни людей, ни собак.
— Ушли! Все пожгли, подлецы. Что же с ребятами стало?
Заметив подошедшего Ногаева, Григорий резко поднялся и, передавая бинокль, сказал:
— На, смотри и запомни. На всю жизнь запомни…
Григорий молча зашагал к упряжке.
Когда Ногаев спустился вниз, Бухтияров внешне был спокоен, только глаза его, всегда веселые, были суровы.
— Пошли. На месте все уточним.
Вскоре они преодолели открытое пространство тундры и вышли к левому берегу реки. Оставив в разлоге Ногаева с упряжкой, Григорий спустился на лед. За ночь он окреп и выдерживал тяжесть человека даже без лыж. Еще раз внимательно оглядев противоположный берег и не обнаружив ничего подозрительного, он вернулся к упряжке.
— Кажется, все тихо. Возьми бинокль и следи за мной. Если там организована ловушка и я попадусь, немедленно уходи.
Отвязав Шайтана, Григорий легко заскользил на лыжах. Собака, зная эти места, уверенно направилась к тому берегу. Следуя за' Шайтаном с карабином в руках, Григорий вслушивался в тишину. Никого, ничего. Только с моря доносился скрежет льдов, дрейфующих вдоль берега, над которым поднимался слабый дымок от тлеющих головешек.
Неожиданно Шайтан остановился и, рыча, пополз по льду, оглядываясь на хозяина. «Наверное, нерпу почуял», — подумал Григорий. Приблизившись к собаке, он крикнул:
— Вперед, Шайтан… — и замер. Сквозь лед на него смотрели широко раскрытые глаза человека, полные тоски и ужаса. Течение раскачивало труп, как маятник, из стороны в сторону: веревка, привязанная к поясу, зацепилась за льдину.
— Боцман… Даже не похоронили…
Григорий невольно сдернул шапку, но тут же надел ее.
— Пошли, Шайтан! Нет у меня к нему жалости. Фашист ему имя.
Выйдя на берег, Бухтияров долго ходил по пожарищу, искал тела ребят, но никаких следов… Двухлетний запас продовольствия, хранившийся на складе, был вывезен или сгорел, остались только два мешка обуглившегося риса. На месте склада горючего для самолетов были разбросаны оплавленные и развороченные бочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
Через час Бухтияров привел упряжку, накормил собак и, скинув только унты, улегся спать. Оставшись дежурить, Ногаев загрузил нарту всем необходимым для дальней дороги и отвел ее в сторону от избы. Захватив карабин, он залег на высоком берегу и стал в бинокль наблюдать за входом в бухту.
«Немцы на мысе Стерлегова» — эти слова никак не укладывались в голове Ногаева. Глухой гул сталкивающихся льдин, темное звездное небо — все казалось сегодня зловещим, настораживающим. А ведь еще вчера, оставаясь один, он не обращал внимания ни на шум льдин, ни на небо. И изба, маленькая, вросшая в землю изба, неизвестно когда и кем сложенная из мощных, отполированных морем и ветрами бревен плавника, внушала ему покой и уверенность. Правда, все эти дни его не покидало чувство обиды за то, что он, молодой, здоровый парень, не на фронте, а здесь бьет гусей и диких оленей — готовит мясо для зимовки, вместо того чтобы защищать свою землю от фашистов…
Утром, пока Ногаев топил печь, кормил собак и готовил завтрак, Григорий на пологом склоне вытоптал короткую фразу: «НА СТЕРЛЕГОВЕ НЕМЦЫ!»
Буквы тянулись с севера на юг на целых пятьдесят метров. Ногаев вышел взглянуть на работу Бухтиярова, как вдруг услышал далекий орудийный выстрел, а за ним еще четыре… Черный столб дыма поднялся у горизонта, в стороне мыса Стерлегова.
— А… а… гады! Запалили зимовку! — вырвалось у Ногаева.
— Дым по цвету вроде от мазута. — Григорий впился глазами в бинокль. Деревянные постройки не так горят. Да и пальба очень подозрительна, к чему она, если там только немцы? А что, если подошел наш военный корабль?
— Вот что, — помолчав, решил Бухтияров. — Разгружай нарты. Оставь самое необходимое, палатку, лыжи и продукты на десять суток. Пойдем к зимовке.
Через час облегченные нарты стремительно неслись по снежной целине под радостный вой отдохнувших собак. Вскакивая на нарты, когда они шли под горку, или помогая упряжке на подъемах и рыхлом снегу, люди изредка перекидывались короткими фразами, не переставая наблюдать за дымом, который то оседал, то вновь высоко поднимался в зеленовато-палевое небо.
На полпути Бухтияров остановил упряжку. Собаки сейчас же легли на снег, слизывая розовыми языками льдинки, намерзшие между пальцев. Плотные клубы пара стояли над разгоряченными телами. Григорий осмотрел собак, особенно внимательно Шайтана, передние лапы которого были в камусовых чулках. Все в порядке. За ночь ранки заросли, да и мягкая пороша, выпавшая под утро, закрыла твердый наст. След от упряжки был ровным и чистым.
— Час на отдых, на корм упряжки, а там на подходе к зимовке заляжем на холме и высмотрим в бинокль, что происходит на станции. Но и сейчас надо быть очень внимательными, может быть и так, что немцы переправились через реку и следят за тундрой.
Чем ближе они подходили к морю, тем осторожнее Григорий старался вести упряжку, скрываясь под пологими склонами. Остановив собак у подножия холма, Бухтияров взял бинокль и поднялся к вершине. Ослепительно, до рези в глазах, блестел молодой лед на реке, а за ней по широкой полынье бухты медленно плыли белые льдины. Ни лодок, ни людей не было видно. На зимовке, там, где еще вчера стояли строения, темнели пятна пожарища. Сиротливо торчала обгоревшая труба жилого дома и искореженный огнем остов вышки ветровой электростанции, похожий на скелет ящера…
Григорий метр за метром осматривал берег, наводил бинокль на руины, надеясь заметить хоть какие-то признаки жизни. Он боялся признаться себе, что зимовка мертва. Ни людей, ни собак.
— Ушли! Все пожгли, подлецы. Что же с ребятами стало?
Заметив подошедшего Ногаева, Григорий резко поднялся и, передавая бинокль, сказал:
— На, смотри и запомни. На всю жизнь запомни…
Григорий молча зашагал к упряжке.
Когда Ногаев спустился вниз, Бухтияров внешне был спокоен, только глаза его, всегда веселые, были суровы.
— Пошли. На месте все уточним.
Вскоре они преодолели открытое пространство тундры и вышли к левому берегу реки. Оставив в разлоге Ногаева с упряжкой, Григорий спустился на лед. За ночь он окреп и выдерживал тяжесть человека даже без лыж. Еще раз внимательно оглядев противоположный берег и не обнаружив ничего подозрительного, он вернулся к упряжке.
— Кажется, все тихо. Возьми бинокль и следи за мной. Если там организована ловушка и я попадусь, немедленно уходи.
Отвязав Шайтана, Григорий легко заскользил на лыжах. Собака, зная эти места, уверенно направилась к тому берегу. Следуя за' Шайтаном с карабином в руках, Григорий вслушивался в тишину. Никого, ничего. Только с моря доносился скрежет льдов, дрейфующих вдоль берега, над которым поднимался слабый дымок от тлеющих головешек.
Неожиданно Шайтан остановился и, рыча, пополз по льду, оглядываясь на хозяина. «Наверное, нерпу почуял», — подумал Григорий. Приблизившись к собаке, он крикнул:
— Вперед, Шайтан… — и замер. Сквозь лед на него смотрели широко раскрытые глаза человека, полные тоски и ужаса. Течение раскачивало труп, как маятник, из стороны в сторону: веревка, привязанная к поясу, зацепилась за льдину.
— Боцман… Даже не похоронили…
Григорий невольно сдернул шапку, но тут же надел ее.
— Пошли, Шайтан! Нет у меня к нему жалости. Фашист ему имя.
Выйдя на берег, Бухтияров долго ходил по пожарищу, искал тела ребят, но никаких следов… Двухлетний запас продовольствия, хранившийся на складе, был вывезен или сгорел, остались только два мешка обуглившегося риса. На месте склада горючего для самолетов были разбросаны оплавленные и развороченные бочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12