А. Судец. С ней он пройдет весь путь до победы.
Читатель помнит, наверное, что механик моего самолета Мартюшев когда-то, еще в Монголии, летал с В. А. Судцом в качестве стрелка-радиста.
Мартюшев, хорошо знавший биографию своего командира, рассказывал, что тот начинал службу авиационным механиком и вырос до командира дивизии, освоив 45 типов самолетов, проявив себя героем в борьбе с японцами и белофиннами. В 1941 году В. А. Судец уже командир дальнебомбардировочного корпуса. И вот теперь он принял 17-ю воздушную...
То обстоятельство, что в моем экипаже был близкий командарму человек бывший его механик и стрелок-радист, не прошло мимо острых на язык товарищей.
- Ну, Коля, теперь тебе недолго оставаться с нами, - съязвил Кирилюк, вместе с механиком войдешь в личный экипаж командарма.
- Витя, если тебя такая перспектива прельщает, могу составить протекцию, не остался я в долгу.
Наши словесные перепалки прекратило лишь посещение полка самим командармом. Он оказался человеком суровым, исключительно требовательным, а к тем, кого знал раньше - особенно строгим...
Командарм приказал перебазироваться в Нижнюю Дуванку, за которой начинается многострадальная украинская земля.
Кубанские грозы остались позади, перед нами открывалась новая страница нашей фронтовой жизни. Прочесть ее предстояло в огненном небе Украины.

Глава IV. Здравствуй, Украина!
С душевным трепетом приближались мы к самому краешку украинской земли. Той земли, которая в нашем воображении рисовалась вся в цветущих садах.
Горьким было приземление: уже с высоты птичьего полета поняли, что война и здесь оставила свой зловещий след.
Мы видели разрушенный Краснодар, руины Сталинграда. И впервые... дотла сожженное село.
Когда выключили моторы, нас поразила гробовая тишина. Казалось, здесь не осталось ничего живого.
Да, милая сердцу Украина, не думали, что увидим тебя такой...
Молча разбрелись по экипажам, стали натягивать палатки. И лишь когда более или менее устроились, увидели осторожно приближавшихся к нам пожилых женщин с детьми и немощных, опирающихся на палки, стариков.
Люди остановились поодаль, опасливо осматривались.
Толя Мартынов не выдержал, пошел им навстречу.
И тут произошло нечто невообразимое: исхудалые, изможденные, перепуганные крестьяне словно сбросили с себя оцепенение, кинулись к Мартынову, начали обнимать, целовать его.
Мы думали, что Толю задушат. Бросились его "выручать" и сами попали в объятия. Женщины заливались слезами, все время возбужденно повторяли:
- Синочки, визволители, прийшли pидни, назовсем прийшли...
Мы не могли понять, почему нас так встречают: ведь тут должны были пройти наземные части.
Оказалось, мы первые. Войска наши прошли где-то стороной. И крестьяне, слыша гул моторов, верили и не верили, что это советские самолеты.
Вскоре народу на аэродроме прибавилось. Местные жители повылазили из землянок и убежищ, всевозможных щелей, которые имелись почти в каждом дворе. Мы щедро делились с ними своими продуктами, они помогали нам обосновываться на новом месте.
Сжималось сердце от боли, когда мы смотрели на этих людей, перенесших все ужасы фашистской оккупации
Они ласково гладили алые звезды на килях истребителей, ходили за нами следом и не могли насмотреться на нашу форму, ордена и медали.
К Ване Калишенко подошел чуть поменьше его ростом сельский мальчишка. На нем сплошные лохмотья.
- П-п-по-по-даруй з-з-зирочку...
- Бери с пилоткой, носи!
Мальчишка схватил пилотку дрожащими руками и долго не мог выговорить "спасибо". Подошла его мать- сгорбленная старуха, но по всему видно было, что ей не больше тридцати лет.
- Давно он у вас заикается? - спросил младший лейтенант Алимов.
- Та якби ж це одно лихо, - заплакала женщина. - Иди, Петрусь, погуляй з вийськовим хлопчиком, - сказала она сыну, а потом снова обратилась к нам: Вин дуже хворий. Може, е у вас лекар - допоможе. Все нимци наробили...
Вот какую историю мы услыхали.
Петрусь рос здоровым, крепким мальчишкой. Был развит, хорошо говорил. И вот в эти края пришли гитлеровцы.
Из соседнего села прибежали потрясенные фашистской расправой несколько чудом спасшихся крестьян.
- Ходят по хатам и всех расстреливают, - рассказывали они.
Фашисты не заставили и нижнедуванцев долго себя ждать. Увешанные оружием гестаповцы, с автоматами наперевес, пошли по хатам.
Ствол автомата упирается в дверь, открывает, ее настежь. Зрачок автомата на мгновение задерживается на Петрусе - тот падает со скамейки без сознания.
- Хенде хох! - рявкает фашист.- Партизанен есть?
Но никто не в состоянии ни встать, ни ответить. Все парализованы.
Фриц еще раз осмотрел хату и, загромыхав в сенях коваными сапожищами, ушел.
Когда Петруся привели в чувство - он был весь мокрый. И с тех пор это случалось с ним постоянно.
На новом месте мы не успели еще как следует окопаться, укрыться, организовать. службу наблюдения и оповещения, как сверху донесся монотонный завывающий гул моторов.
О том, чтобы взлетать, не могло быть и речи: у нас ничего не готово. Щелей не было - в сорок третьем году мы надеялись уже обходиться без них. Залегли в выемках, ямках, канавках.
И тут началось.
Такого мне еще не приходилось переживать. Бомбы сыпались градом - им, казалось, не будет конца. Спасаясь от осколков, я стал ползти к землянке. Добрался, вскочил в нее, а там все ходором ходит: техник по спецоборудованию Ефименко мечется из угла в угол. Толя Попов - под нарами, а кто-то, ломая буржуйку, кричит:
- Они же по дымовой трубе бьют, надо ее убрать!
Когда все утихло, первым делом бросились к самолетам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101