Сквозь смеженные ресницы Кустодиев смотрел на освещенный заходящими лучами солнца лес.
Тяжелые темные ели стояли вперемежку с березками. Крохотные листики запутались в паутине еловых веток. Внизу голые старые ивы - как сказочные персонажи или скульптуры модернистов. А рядом маленькая рябинка, дивное дерево! Сейчас она еще даже не распустилась. Зато какие грозди у нее осенью или зимой! На фоне белого снега они еще ярче. Как одинокая немолодая женщина. Или как художник в конце пути, когда понял наконец кое-что в искусстве, а между тем подкрадывается холодное время жизни - болезни и старость...
Что за чудо живопись! И какое это славное занятие - быть живописцем! Три, пять художников возьмут один и тот же кусок жизни и сделают из него совершенно разные картины. Существует для этого всего два инструмента - рука и глаз, но покоятся они на сложнейшей смеси наблюдений ума и сердца, прошлого и будущего, философии и мечты.
Почему-то вспомнилась вдруг дорога в Судиславль. Он шел по ней в свой первый приезд в Кинешму. Был тогда строен и прям, походку имел легкую, быструю, и мороз, чуть ли не сорокаградусный, не пугал его. Солнцем залиты дали, на желтоватом небе фиолетовое, розовое, сиреневое... И березы невыразимо высокие, как застывшие фонтаны из снега...
Кустодиев чуть не застонал.
Он закрыл веки и увидел в воображении белые пушистые снега... Сколько снегу навалило в России! Из-под белых шапок выглядывают голубые купола, красно-кирпичные дома, черные стволы улиц... Снег розовый, голубой, фиолетовый, синий, только не белый. Как он бился над этим снегом в своей "Масленице", в "Шаляпине", в "Балаганах"...
А голубые тени на снегу - как голубые жилки на теле человека...
Юлия Евстафьевна тихо окликнула:
– Боря!
Он слышал, но не ответил, не в силах согнать с себя задумчивое оцепенение.
– Э, подуло сильно. Торопиться надо, - громко сказал Михаил Михайлович, оторвавшись от машины.
Юлия Евстафьевна подняла мужу воротник, поправила шарф. Он рассеянно взглянул на жену. Михаил донес его до машины...
Дома сразу уложили в постель. Юлия Евстафьевна приготовила чай с малиной. И все же утром у него поднялась температура.
"Вялая" температура держалась несколько дней. Слабость не проходила. Было подозрение, что это воспаление легких.
– Не воспаление легких, а легкое воспаление, - пошутил Борис Михайлович. И добавил: - Скоро 15 мая. Не вздумайте не заметить этого дня!
Через несколько дней должны быть именины Бориса Михайловича. В этот день он был улыбчив, даже весел, сидел в новом пиджаке, в белой рубашке с бабочкой. Выдумывал, как раньше, игры. Изображал из себя оракула, закрыв голову черным платком, говорил предсказания.
А потом, взяв карандаш, принялся за любимое занятие - рисовать, перебирать старые рисунки, рассказывать...
Вот автопортрет в манере кубистов - из углов, треугольников, квадратных плоскостей. Чем не Пикассо?
Вот автомобиль с таксой Пэгги, мчащийся по дороге - кошки, собаки, куры бросаются в сторону...
Гравюра на русскую тему: парень с гармошкой и девушка. Вокруг рисунка хорошо читалась частушка:
Под милашкину гармошку, И-хо-хо да и-ха-ха, Заведу я ихохошку. Чем я, девочка, плоха?
А потом заговорил о кукольном театре. Месяца два назад у него были молодые артисты-кукольники. Очень смущались оттого, что не имели ни времени, ни денег, и просили Кустодиева помочь оформить спектакль "Золотой петушок". Как его это тогда увлекло! Ведь кукольным театром он никогда не занимался.
Один из этих кукольников потом напишет в воспоминаниях: "Мы вошли... и увидели кресло на колесах, а в нем, словно гофмановский волшебник, склоненный над работой художник... Перед ним прикрепленный к креслу рабочий столик, бумага, цветные карандаши, баночки красок и тушь - словом, лаборатория этого алхимика, извлекающего из волшебных тюбиков и баночек ослепительные картины балаганных праздников, разноцветных веселых человечков и полнотелых рубенсовских красавиц.
Я представлял себе Кустодиева пожилым, почти стариком - к нашему удивлению, на нас глядело приветливое молодое, да, да, именно молодое лицо. Только вот несколько восковая бледность и легкая припухлость, но разве это имеет какое-нибудь значение при ласковом, веселом блеске глаз!
Мы сели и деловито изложили цель нашего визита.
– Кукольный театр, - повторял про себя Борис Михайлович. - Так, так, так... Кукольный театр... Это трудно! Это очень трудно...
И затем произнес слова, в которых выразил, по существу, всю философию этого жанра. Он сказал:
– Тут надо не играть в наивность, а быть по-настоящему наивным. Да, да, не наивничать, а быть наивным... - И тотчас же предложил: - А ну-ка покажите ваших кукол!
Мы предусмотрительно прихватили с собой несколько марионеток, чтобы познакомить Кустодиева с их устройством. И тут снова произошло нечто необыкновенное!
Глаза Кустодиева заблестели. Он посадил одну куклу себе на колени, а другую поднял, как мы ему показали, на "ваге" (коромысле) и попробовал управлять ею, дергая рукой попеременно то одну, то другую нитку. Повинуясь управлению, кукла ожила. И вдруг кресло на колесах заездило по комнате, а за ним бежала и марионетка, подпрыгивая и нелепо раскидывая руками.
Кустодиев играл с куклами, как ребенок".
Так и в этот день, 15 мая: он легко шутил, смеялся, вспоминал кукольников. Но на другой день ему стало хуже. Он стал какой-то тихий, более равнодушный к окружающим. И первый раз в жизни, быть может, не взял в руки карандаш.
– Что у тебя болит? - тревожно спрашивала жена.
– Ничего. Просто устал. Все же пятидесятый год пошел.
– Ты отдохни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43