Его подход к людям дышал благожелательностью, добродушием и хлебосольством. Сидя на своём хозяйском месте, он постоянно наполнял рюмочки водкой, и трудно было отказать ему в удовольствии совместной выпивки.
Ко всему меня подкупало и его милое отношение к моей больной дочурке. Утром, работая на сепараторе, он всегда приносил ей стакан густых сливок и напоминал о необходимости лежать в садике на солнышке. Меня же Бирич всегда утешал, говоря, что никакой чахотки у неё нет и этим летом всё пройдёт. С наступлением весны и лета температура постепенно начала падать, и румянец стал просвечивать на щеках Наташи, а глазки становились веселее.
Но особенно интересны были рассказы Бирича о его прошедшей бурной жизни.
Правда, уверяя, что в качестве политического ссыльного он отбывал сахалинскую каторгу, делиться воспоминаниями об этом Бирич не любил. Я же всегда старался наводить разговор на данную тему.
Но он искусно обходил мои вопросы и переходил к рассказам о рыбной ловле на Камчатке, где совместно с очень богатым человеком, Демби, проживающим в Японии, имел рыбный завод.
Я представлял себе рыбный завод в виде большого озера, в котором содержится и размножается рыба. Но мои предположения оказались неправильны.
По словам Бирича, кета в определённое время бросается в устья рек, где впереди сплошной массой идут самки, а за ними такой же стаей плывут самцы. Самки, часто израненные, добравшись с великими препятствиями до истоков реки, мечут икру в мелких местах, после чего и околевают. Идущие за ними самцы оплодотворяют икру молоками и затем тоже кончают свою недолгую жизнь.
Икру владельцы заводов собирают и переносят в небольшое мелкое озерцо, где под влиянием солнышка развивается малёк. Когда он окрепнет, отделяющую озерцо от реки сетку убирают, и малёк уходит большими стаями в реку. Мальки, не съеденные хищниками, попадают в море и там, развиваясь в большую рыбу, ровно через четыре года возвращаются в устье непременно той реки, из которой вышли, и, выметав икру, околевают. Поэтому ловля для соления и консервов происходит в устьях рек сетями, когда икряная рыба ещё полна жизни и жирна.
Рыба живьём направляется в помещение консервного завода. Там, почти без участия человеческих рук, она потрошится особыми механическими ножами, чистится, режется на части, попадает в консервные банки, варится в них, обливается соусом и запаивается.
Обычно в северных реках, помимо человека, поджидает рыбу и зверь. Он рано утром выходит из лесу, располагается в воде около берега и лапами, а то и прямо зубами вылавливает рыбу, всегда лакомясь только её головой, а туловище выбрасывает.
Здесь непременно можно встретить и медведя, и волка, и лису — все хотят полакомиться рыбкой.
Запомнился мне и рассказ Бирича о встрече с акулой во время купания.
— Я любил, так же как и Шура, далеко плавать. Здесь это безопасно. Акула — редкая гостья, а вот на севере она заплывает и в заливы. Горе пловцу, повстречавшемуся с этой хищной рыбой.
Однажды я отплыл мили две от берега — пловец я был неутомимый. Вдруг вижу: в заливе появилась акула. Она плывёт обычно близко к поверхности, так что видны её плавники, и оставляя след в тихих водах залива в виде маленькой бороздки. Я замер, и сердце стало усиленно биться. «Пронеси, Господи!» молился я, плывя к берегу. Но акула меня заметила. Надо сказать, что эта рыбища никогда не бросается на жертву по прямой линии, а всегда описывает круг и подплывает по спирали. Затем, подплыв близко, перевёртывается, ибо её огромная пасть находится внизу у начала брюха, почему она и хватает свою жертву, находясь вверх животом. Спасение заключается в том, чтобы, угадав момент перевёртывания, нырнуть под неё. Первый нырок я сделал удачно. Акула промахнулась и прошла надо мной. Удалившись, она снова начала своё спиральное наступление. Я плыл к берегу, надрываясь от крика. Меня услышали и отплыли на помощь в лодках, но расстояние было велико.
Мне пришлось сделать много нырков, и в один из них рыба, проходя надо мной, сильно поцарапала мне спину. Но, слава Богу, она заметила приближающиеся лодки и удалилась в открытое море. Я был вытащен на берег почти без памяти, будучи обессиленным и обескровленным от полученных глубоких царапин.
После завтрака по воскресеньям мы садились на терраске играть в преферанс. Среди гостей чаще всего бывали супруги Любченко-Фоменко, тюремный инспектор Соколов и иногда жена Николая Меркулова, очень симпатичная и воспитанная дама польского происхождения.
Ей, видимо, понравилась моя жена, и она усиленно приглашала нас к себе. Но мы никуда не выходили, сильно уставая от работы, да и болезнь Наташи не давала жене покоя.
Биричи, видимо, были в хороших отношениях с Николаем Меркуловым, имевшим на Седанке спичечную фабрику. Помнится, мы с женой прошли однажды к нему на фабрику, но не застали хозяев дома.
Бирич говорил, что Меркуловы, стоя во главе национальной организации, готовятся к перевороту. Я как-то не обратил на это должного внимания, ибо в успех подобного предприятия верилось плохо.
По словам Христофора Платоновича, он, выйдя из числа компаньонов Демби, получил пятьсот тысяч иен. Он хотел было купить имение на своей родине, в Черниговской губернии, но, приехав туда, затосковал по Дальнему Востоку и морю. Вернувшись назад, купил в городе несколько доходных домов и дачу. Капитал же, хранившийся в банке в русских процентных бумагах, превратился в прах.
— Я не считаю себя бедняком. Доходов с домов хватает на скромную жизнь, но всё же я вынужден сдавать и комнаты, не столько с целью материальной выгоды, сколько для большей безопасности, ибо не хочу попасть в сопки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128