На заснеженных пространствах едва заметно шевелились маленькие фигурки саперов. Они поспешно заканчивали подготовку проходов в минных полях. Ожили тоненькие ниточки окопов, в которых накапливалась пехота. Словом, вся громада сконцентрированных на плацдарме войск пришла в движение, как большой слаженный механизм, пущенный в нужный момент в соответствии с заранее составленным и тщательно продуманным планом.
Находясь на своем наблюдательном пункте, я ежеминутно получал доклады и донесения о ходе последних приготовлений к броску вперед. Все шло нормально. Неприятным и даже вызвавшим тревогу было лишь сообщение о том, что ввиду нелетной погоды авиация не сможет поддержать наступление с воздуха. Это означало, что плотность подавления обороны противника будет несколько ниже запланированной.
Наступило пасмурное утро. Временами из низких набухших туч шел густой снег. Все расположение противника было окутано гигантским одеялом сплошного дыма от разрывов снарядов нашей артиллерии и непрерывных залпов "катюш". Шутка сказать, по каждому километру линии прорыва обороны гитлеровцев вели огонь 250 орудий, не считая танковых и орудий прямой наводки!
И расчет, и выполнение артподготовки, продолжавшейся час сорок семь минут, были так безупречны, что, когда на нашем участке батальоны первого эшелона пошли в атаку, ошеломленные фашисты в течение полутора или даже двух часов не могли открыть по нашим боевым порядкам ответного огня. Управление и связь вражеской обороны были полностью нарушены. Окопы и траншеи оказались разбитыми и исковерканными. Бревна землянок и дотов превратились в щепки, разметавшиеся по земле вперемешку с искореженными пулеметами и орудиями.
К полуночи дивизии корпуса прошли, преодолевая ожесточенное сопротивление противника, около 15 километров. Надо было во что бы то ни стало воспользоваться моментом и оттеснить врага как можно дальше. Поэтому наступление передовыми отрядами и вторыми эшелонами полков продолжалось и ночью. На следующий день в восемь часов, после 20-минутной артподготовки, главные силы корпуса возобновили наступление, прорвали вторую полосу обороны противника и вскоре форсировали реку Нида в районе населенного пункта Хробеж.
Задачи, поставленные командующими фронтом и армией на первые два дня боя, были выполнены. Части корпуса продолжали успешно развивать наступление.
Снова и снова военные дороги вели нас мимо маленьких серых домиков, затаившихся в низких палисадничках.
Снова счастливые лица, радостные улыбки, снова слова искренней благодарности за избавление от фашистского рабства. Польские крестьяне, жители небольших городов и местечек выбегали из домов, теснились вдоль улиц, протягивали к нам руки, плакали и смеялись.
Уж сколько лет прошло с тех пор, сколько лиц промелькнуло, сколько других переживаний было - и радостных и горестных, - а не могу забыть всего этого, не могу спокойно вспоминать те дни, когда слезы чужих матерей, радость ребячьих глаз, скупые слезы мужчин на нет сводили собственные страдания и горе военных лет.
Выполняя жесткие графики, установленные командующим фронтом, мы продолжали двигаться на запад, делая в день по 20 - 30 километров и не давая противнику закрепляться на заранее подготовленных рубежах. Гитлеровцы оказывали серьезное сопротивление. Ожесточенные схватки происходили непрерывно и повсеместно.
Это в полной мере относится к нашему корпусу, соединения которого вели бои буквально круглые сутки. Я уже упоминал, что в состав корпуса входила 58-я гвардейская стрелковая дивизия, которой командовал генерал-майор В. В. Русаков. Мы ее нередко, кто в шутку, а кто и всерьез, называли "ночной дивизией". Уж не знаю, в силу каких особенностей - самого командира или личного состава дивизии - она действовала особенно удачно в ночное время. Правда, иногда при этом возникали несколько рискованные ситуации, однако, как правило, "дневная" 15-я гвардейская дивизия генерал-майора А. М. Чиркова в таких случаях вносила коррективы. Но бывало и наоборот.
Так, очень скоро после прорыва, начавшегося 12 января, произошел такой весьма характерный случай. 118-я стрелковая дивизия генерал-майора М. А. Суханова в это время находилась во втором эшелоне, прикрывая корпус с открытого левого фланга. Генерал Чирков же со своей дивизией с первого момента наступления был в боях, занимая левый фланг. Справа от него находился со своей дивизией генерал Русаков. И вот одному из полков дивизии А. М. Чиркова ночью удалось в районе населенного пункта Жарки значительно выдвинуться вперед, пересечь линию обороны противника, угрожавшего нам о фланга, и нанести ему фланговый удар. Произошло это в момент, когда отброшенные назад фашисты собрались занять подготовленные для обороны траншеи, но еще не успели расположиться в них и вообще плохо ориентировались в расположении советских войск и направлении нашего удара.
За полком, естественно, устремилась вся дивизия, а уже после того фашисты заняли свои траншеи, так что дивизия генерала Чиркова фактически оказалась по ту сторону линии фронта. Это, может быть, не было бы страшно, если бы наше дальнейшее наступление планировалось в том же направлении. Тогда немецкие части оказались бы между двух огней, что позволило бы просто-напросто уничтожить их. Но нам полагалось наступать несколько правее, в направлении восточнее Ченстохова. Таким образом в окружении могла оказаться дивизия генерала Чиркова. Это понимал и сам комдив, на следующее же утро принявший все меры, чтобы прорваться обратно к своим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102